Целые дни проводил он в порту, по флагам мог определить национальность корабля. Однажды голландский шкипер подарил ему книжку Вильяма Дампьера «Новое кругосветное путешествие». Читая ее, мальчик забывал про все на свете. Отважный капитан Дампьер — где он только не побывал со своим верным штюрманом Фэннелем! Необитаемые острова, туземцы, пираты, штормы — вот славная участь мореплавателя!
Лоренц не раз просил отца взять в море. Где там! Подрасти сначала!
Котлинских мальчишек Лоренц сторонился. На юного шведа кидались с палками, улюлюкая, свистя, грозя: «Взять его на абордаж!»
Мальчик нередко приходил домой с разбитым лицом. Завидя ораву беснующихся мальцов, вообразивших себя кавалерами гангутской баталии, едва уносил ноги.
С Прончищевым Лоренц познакомился так.
Однажды с любимой книжкой он сидел на каменном бугре под двумя дубами. Тут размещалась беседка, стол, скамья; в дупле был вырезан поставец.
Ветер трепал страницы книжки.
Мальчик настолько углубился в чтение, что не заметил, как оказался в опасном окружении.
Через палисадник перелезали «гангутские кавалеры».
— Топить шведа! На абордаж его!
Трудно сказать, чем бы закончилась очередная боевая вылазка юных котлинцев, когда бы у калитки не возник молодой флотский офицер в парике, в синих до колен чулках, при шпаге.
— А ну прочь! Не обижать парня!
В лице незнакомца явилось само спасение.
Офицер присел рядом. У него были узкие синие глаза, твердый подбородок с вмятинкой посредине, а два передних щербатых зуба придавали его улыбке вполне мальчишеский, залихватский вид — именно таким и представлял себе Лоренц капитана Дампьера. «Не он ли это сам?» — такая странная мысль мелькнула у мальчика.
— Ты что, царь? — спросил офицер на чистом русском языке. Дампьер же был французом.
— Почему царь? — улыбнулся Лоренц. — Я сын Свена Вакселя, Лоренц.
— А, вот оно что. Знаю твоего отца. А твои какие занятия?
Лоренц пожал плечами.
— Я люблю читать. Дампьера читаю.
— Любопытно. Жаль, не знаю французского.
— Ваша светлость, ежели желаете — переведу.
— Правда? Будешь моим толмачом? — Офицер рассмеялся. — У меня никогда не было личного толмача. Приходи в гости. Живу на набережной Петра. Спросишь дом мичмана Прончищева.
И Лоренц по вечерам стал ходить к Прончищеву читать «Новое кругосветное путешествие». Переводил сносно, запинался лишь, когда речь шла о сугубо морских названиях.
Мичман, впрочем, догадывался:
— Тут, видно, описывается штаг, что держит рангоут.
— Мачты, реи, стеньги?
— Да ты знаток.
Прончищев оценил книгу так:
— В ней соль и суть морского бытия.
— Смеетесь?
— Немного. Нет, в общем, ничего книга.
Вестовому Рашиду велено тащить на стол угощение.
— А почему вы давеча спросили: не царь ли я?
— Ох, господи! Да ты же в царскую беседку забрался. Там Петр Алексеевич с иноземными шкиперами пировал…
Еще недавно Лоренц не знал многих морских тонкостей. Теперь только спроси.
А как этот молодой офицер рассказывает о людях, с которыми встречался!
Или о голубях. Право, самому хочется заложить пальцы в рот и свистануть — так свистануть, чтобы весь Котлин услышал!
— Выйду в отставку, ей-богу, опять голубятню заведу.
— Это ж не скоро будет.
— Не скоро, — соглашается Прончищев.
— Пожалуй, адмиралом тогда станете.
— Ты хватил, братец. Ну хоть капитаном 1 ранга. Прикреплю к шесту гюйс. «Равнение на гюйс!»
— А если кто из голубей ослушается?
Прончищев непреклонен:
— В клетку. На хлеб и воду.
Лоренц покатывается со смеху:
— Ваша светлость, так им же другого и не надо!
— Вот дурья башка!
Вскоре Лоренц по ходатайству Прончищева был зачислен в младший класс штюрманской школы.
Окончательно Лоренц влюбился в Прончищева, когда узнал: мичман тоже о плавании мечтает. И не куда-нибудь (он уже во многих местах был), а на север, в Ледовитое море, сыскать землю под названием Таймыр.
Говоря о Таймыре, мичман был серьезен, синие глаза его туманились.
ПЕРВЫЙ ЗАБАВЩИК
Под какими только флагами не приходили в купеческую гавань Котлина иностранные суда. Рашид бегал сюда едва ли не каждый день. Обладая цепкой памятью, он вскоре знал многие английские, датские, голландские слова.
По пути в Санкт-Петербург «купцы» обязательно заходили в Котлинскую гавань. Если осадка судна превышала восемь футов, то лишний груз предстояло выгрузить на острове. В противном случае корабли не могли войти в Неву. Для разгрузки заморским суднам всегда требовались лишние люди.