Успела. Вдохнул он жизнь в дочку.
А вот меня не отпустил. Удочерил, царевной назвал.
Тут уже я горевать начала, да таять. Уговорила его Каспия отпустить меня.
Отпустил, но с уговором, к родным не возвращаться, пока они сами меня не найдут. Вот ты и нашла меня, девочка.
-А Елена?
Марья вздохнула.
-Закружил ей голову Егор, ворожбой или речами сладкими.
Сбежали вместе.
Вот тогда я второй раз о́рлицей обернулась. Нашла. Она счастлива была, я не посмела это счастье нарушить.
Благословила, да обратно вернулась. Думала приедут, может погостить, может останутся.
Да так ни слуху, ни духу.
-А Ядвига?
У людей война страшная была, многие и наши пошли Русь от ворога защищать. Илья Муромец до сих пор ранами мается. Вот и старшенькая наша доспехи надела.
Принес её Черномор всю истерзанную. Лечили долго. А как на ноги встала, опять к людям подалась.
Строить, поднимать людские дома и дороги. Держать не стала, у каждого должен быть выбор.
Указала ей дом, где когда то сама пряталась.
И отпустила.
Глянула на Пафнутия,
-на тебя понадеялась, что поможешь моей девочке.
Пафнутий опустил глаза.
-Она или забыла или хотела не помнить. Я ничего не смог сделать.
Марья сложила горестно руки, потом улыбнулась светлой улыбкой, обняла Пелагею и прошептала.
-Вот и нашла меня родная кровь.
****
Пелагея взяла в руки клубочек кинула и крикнула,
-К Елене, к бабушке!
Две метёлки задрожали и сорвались в небо.
Летели всю ночь, Луна выстелила дорожку, и бежала рядом переживая за ведьм, гонимых надеждой.
Проснувшееся Солнышко нежно приняло у сестрицы опеку над двумя ведьмочками, согревая их, отгоняя тучки.
Наконец клубочек остановился и запрыгнул к Пелагее в карман.
Внизу раскинулся удивительный красы лес, река обнимала его с одной стороны,
огромное озеро, с кристально чистой водицей, раскинулось с другой.
Где то меж деревьев виднелась крыша дома и из трубы озорно вился в небо дымок.
Ведьмы переглянулись и направились туда.
Навстречу выбежала серебристо-белая кошечка.
-Долго же вы добирались,
проворчала она.
-Проходите, хозяйка скоро вернётся, у Медуницы сынишка приболел, пошла проведать.
-Меланья я.
Представилась серебристая важность.
За спиной у Пелагеи что то упало.
Меланья заглянула ей за спину, подняла челюсть Лепса и прихлопнула ее на место.
-Какие у вас фамильяры нервные…
Челюсть кота снова щелкнула о пол.
Дверь распахнулась и на пороге появилась та, к кому они так долго летели.
Елена была прекрасна.
Необыкновенно хороша, от неё невозможно было отвести взгяд.
Только грусть в глазах и чуть опущенные печалью уголки губ выдавали, что не так все и хорошо у этой красавицы.
-Мама!!!
-Ох, доченька…
Они вцепились в друг друга, разглядывая, обнимаясь, целуя щеки, глаза.
Отстраняясь, снова ощупывая взглядом, гладя ладонями лицо, вытирая друг другу слёзы.
И снова обнимаясь до боли и стона.
Пафнутий плакал,
Лепс раскачиваясь из стороны в сторону даже не заметил, как его шкурку мочит слезами Меланья.
Пелагея боясь нарушить встречу родных людей, сама отчаянно хотевшая их обнять и плакать с ними, тихонько вышла во двор.
“Ну как, спросило Солнышко,
погладив Пелю по волосам.
-Они встретились и плачут.
"Ну и ты поплачь, девочка. Слёзы не только горе, слёзы радости слаще.
Слёзы лечат душу, успокаивают боль. Не плачет только тот, кто сердце камнем заменил.
Иди к ним, тебя ждут.”
История Елены оказалась простой, но страшной. Надолго любви Егора не хватило. Как только он узнал, что Елена ждёт ребёнка исчез.
Среди людей было страшно. Метлу Егор сломал, сделать новую, нужен лес, да не простой.
Обернуться горлицей не позволяла беременность. Как выжила, сама не понимает до сих пор.
Василиса появилась на свет и беда, казалось, отошла.
Нашла лес, собрала и приручила новую метёлочку. Осталось сил набраться и лететь домой.
В тот чёрный день бежала домой, накупив еды в дорогу. Дверь в дом нараспашку, пахнет Егором, на столе записка,
“забрал своё, не ищи, не найдёшь.”
Василисы не было.
Горлицей металась везде, то ветер направление укажет, а его уже след простыл,
то месяц шепнул, и там только его и видели.
Через месяц нашла, да только посмеялся в лицо, да сказал
“нет больше Васеньки на этой земле".
Я горлицей чёрной три года жила-не жила.
В болото сунулась в Беловежской пуще, да Лозовик вытащил.
Отругал. Жить заставил.
Помощь им нужна была, после бойни страшной ведьма полесская сгинула.
Вот так и осталась.
Домой стыдно, да больно. А тут в делах да хлопотах горьким мыслям место только по ночам.
Пелагея слушала бабушку и думала. Как же так, вроде мир сказочный, а сказка горькая. Как у людей.
Те же злодеи и те же печали. Все думают, что баба Яга злая, а она хорошая, только обиделась, и дел наворотила.
Так и простой человек тем же болен. Злобой, завистью.
Леший лес хранит, людям показывает, что можно взять, а что нельзя. Но не считаются с ним. Вот и он обиделся. Не для себя старается, для людей, а они же у себя и воруют.
А ду́хи простые, в них корысти нет, и не понять им за что их обижают.
Кощей чужого никогда не возьмёт, честный он, своим добром делится тихо, не выпячивая грудь.
Но люди уверены, злодей он.
Горыныч с Ильёй Муромцем вместе с людьми плечо к плечу воевали. Время прошло и их забыли.
Болотник, да Лесовик, если человек без злого умысла в лесу оказался, выведут, не дадут пропасть.
Мавка от живого дерева отведет топор, к умирающему повернёт.
Берегиня потерявшееся дитя накормит, мать найдет или опору.
Но люди продолжают зло творить и обвиняют лесных.
Поэтому и появился Тёмный лес. Если не остановятся люди, таких лесов много будет. И уже не справяться ни ведьмы, ни Лешаки.
Исчезнут гуси-лебеди, русалки, золотая рыбка. Уйдут и Берегиня, и Мавка.
Не станет Тимоши-Лепса, Меланьи, Пафнутия.
Не будет бабы Яги, а ней исчезнут Марья Моревна, Елена, Василиса.
Сказка исчезнет.
А без сказки жить нельзя.
***
Яга места не находила, переживала. Неделя прошла, уже должны вернуться, а их всё нет.
Сходила в к Лешему, посмотрела как Лес оживает.
Помогла Мавке травы посеять,
посидели с Кикиморой и Болотником за самоваром с липовым чаем.
Да и пошла потихоньку домой, из кустов под ноги что то выкатилось, зафырчало,
Яга опомнится не успела, а это нечто уже вскарабкалось по ней и спряталось в волосах.
Только рот открыла заорать, выкатился и тех же кустов Травник.
-Где эта зараза блохастая?!
-Кто?
-Котёнок.
-Натворил что?
-Да не, хотел бабе Яге подарить.
-Кого?
-Котёнка, бестолочь.
-Кто?
-Ты.
Травник перестал шарить по взлядом по тропинке и поднял глаза.
-Ты??!
-Я. Которая бестолочь. Так где мой подарок?
-Пропал.
-Вот ворона, мой подарок потерял.
Травник развел ручками, виновато посмотрел ещё раз на Ягу, и начал хохотать, хлопая себя ладошками по бокам.
Бабка в недоумении уставилась на веселящегося духа.
-Что это с ним?
-Не знаю.
пропищало в голове.
-Пошли домой.
“Дожила, голова со мной разговаривает.”
Яга осторожно обошла хохочущего Травника и несколько раз оглянувшись, беспокоясь за здоровье весельчака, повернула с тропинкой к дому.
“Молоко есть?”
спросила голова.
-Есть.
“А мыши есть?”
-Есть.
“Плохо, я их боюсь”
-Странно, раньше не боялась.
“Это ты не боялась, а я боюсь, и вообще сними меня.”
Яга расстерялась.
-Как же я голову сниму?
“Я рехнулась, подумала она, голова требует её снять, хочет молока и боится мышей.
Стоп!” Яга хлопнула себя по лбу, запустила руку в волосы и вытащила рыжего котенка.
Голубой глаз хитро подмигнул, зелёный нагло прищурился.
Яга рассмеялась.
-Мышей нет. Пафнутий всех на вольные хлеба выпровадил.
****
Кощей смотрел в небо в одну сторону, Леший в другую.
Месяц уже высыпал из рожка рассыпь звезд и наблюдал как малышки перемигиваются, когда появились три точки.
-Кощей, ты это видишь?
-Да, их три.
—Яга! Три метлы летят. Три!