Голубев подмигнул:
— Ну, и что ты до сих пор не съездил на распутывание уголовного дела? Нехорошо с такой затяжкой реагировать на сигналы с мест. Может, там уже дело заварилось и без пистолета не разобраться.
— Каюсь, забыл об этом сигнале, — Антон засмеялся. — Придется и тебе пистолет брать.
— Значит, твердо едем?
— Твердо, Слава.
Увлекшись разговором, ни Бирюков, ни Голубев не расслышали короткого стука в дверь и не заметили, как в кабинет тихонько вошел невысокий, по-кавалерийски кривоногий мужичок в измятом костюме и заметно не по размеру больших кирзовых сапогах с голенищами почти до самых колен. Вошедший смущенно потер ладонью морщинистое, давно не бритое лицо, поправил языком вставную челюсть и неожиданно громко для своего маленького роста поздоровался:
— Здравия желаю, товарищи ахвицеры!
Бирюков и Голубев повернулись к вошедшему. Антон сразу узнал колхозного конюха Торчкова, прозванного в Березовке Кумбрыком за то, что никак не выговаривает слово «комбриг». Сейчас Торчков смотрел на Антона и безмятежно улыбался.
— Здравствуйте, Иван Васильевич, — приветливо ответил Антон. — Садитесь, рассказывайте, с чем пожаловали.
Торчков неторопливо снял с взлохмаченной головы старенькую клетчатую кепку, по-утиному переваливаясь с боку на бок, прошествовал от порога к стулу, осторожно сел и заговорил:
— Иду мимо милиции, вспомнил, что ты в ней работаешь. Думаю, дай зайду, культурно с земляком поздоровкаюсь.
— Только и всего?
— Как тебе сказать, Антон Игнатьич… — Торчков стеснительно замялся. — Беда со мной стряслась, вчерашним вечером в райцентровскую вытрезвиловку попал. Вот только что выпустили оттудова. Пришел у тебя помочи просить…
— Чем же теперь вам помочь?
Торчков тяжело вздохнул.
— Скажи вытрезвительному командованию, чтобы в колхоз не сообчали о моих похождениях. Ты ж знаешь, за такую забаву в колхозе по головке не погладят… Да и штраф за ночевку мне платить нечем. Пятьсот рублей, какие в кармане имелись, это самое… Накрылись вчерась.
— Неужели пятьсот рублей пропили? — удивился Антон.
— Куды там пропил! — жалобно поморщившись и почесав на бороде щетину, Торчков махнул рукой. — Утащил ктой-то деньжонки. Может, найдешь их, дакя тебе половину за труды отдам.
— За труды нам государство платит, — Антон посмотрел на Торчкова. Зная, что у выпивохи-конюха лишнего рубля за душой никогда не водилось, спросил: — Откуда, Иван Васильевич, у вас столько денег набралось?
— Мотоцикл по лотерее выиграл. А зачем мне мотоцикл, ежели документа, чтобы кататься на нем, у меня не имеется? Я ж, как известно, кубанцкий кавар… ка-ва-лерист. Вот ежели б добрую лошадь выиграть, тады… Лошадей больше собственной женки люблю, а мотоцикл… Одна забава для молодых. Деньгами за него получил.
— И сколько получили?
— Аккурат тысячу, копейка в копейку.
— А какой мотоцикл выиграли?
— «Урал» с люлькой.
— Такой «Урал», по-моему, тысячу пятьсот стоит.
— Дак с меня комиссивонные содрали.
— Это какие еще комиссионные?
— Шут их холеру знает. Сказали, пересылка шибко дорого стоит. Сотняги три, не меньше. Да еще какие-то расходы…
Антон переглянулся со Славой Голубевым, недоуменно пожал плечами и снова спросил Торчкова:
— Кто так сказал? Где вы деньги получали?
— Дак люди сказали, какие этого… того… А получал у вас тут, в райцентровской сберкассе, какая возле базара.
— Номер и серию билета помните?
— Точь-в-точь те, на какие «Урал» с люлькой выпал.
— Вы мне цифры, Иван Васильевич, назовите.
— Цифры?… — Торчков растерянно заморгал. — Дак, Игнатьич… если б моя голова цифры запоминала, разве ж я конюхом в колхозе работал? Я б тады булгахтером на производстве устроился.
— Когда вы деньги получали в сберкассе? — насупившись, чтобы не рассмеяться, спросил Антон.
— Пожалуй, больше месяца прошло, в августе. Аккурат в тот день, кады бабку Гайдамачиху в больницу привозил по приказанию председателя колхоза Игната Матвеевича, стало быть, папаши твоего.
— И за месяц половину тысячи истратили?
— Дак деньги, они ж, как вода…
— Пропили, наверное, — зная неравнодушие Торчкова к спиртному, высказал предположение Антон.
Торчков обиделся:
— Пошто, Игнатьич, непременно пропил?… Зубы новые вставил, — он ловко выронил изо рта на ладонь искусственную челюсть с нежно-розовой, как с настоящей, десной, так же быстро водворил ее на место и хлопнул рукой по голенищу сапога. — Еще кирзухи вот в сельмаге отхватил.