Наваливается пронизывающая боль. Рвет, раздирает сердце. Город сдан. Товарищи погибли. Жена и сын…
Человеку нельзя без надежды. Маленькой, крохотной надежды. В образе старушки Прасковьи Сергеевны. Она так грозила увезти мальчонку и его мать в слободу к своим родственникам-рыбакам!
Через день-другой в бою у прибрежной деревни Климовки Куйбышев отнимает карабин у командира разведывательного отряда Гая. Идет в первой цепи. У слободы Новодевичьей ложится за пулемет. Нельзя позволить десанту чехов сбить красногвардейцев с крутого берега… У городка Сенгилей в контратаке контужен. Из дела не выходит.
Кто возьмется ответить — хорошо или плохо поступает? Имеет право или нет? Наверняка в полном соответствии с собственным понятием о чести и долге. Долге перед теми, кто пал в Самаре. Кто захвачен в Самаре. Кто не склоняет головы в Самаре.
= 15 =
В пятницу, следующую после падения Самары, пятнадцатого июня; в газете «Известия ВЦИК» декрет за подписью В. Ульянова (Ленина): «Для руководства всеми отрядами и операциями против чехословацкого мятежа и опирающейся на него помещичьей и буржуазной контрреволюции Совет Народных Комиссаров утверждает Революционный военный совет…»
По тому же делу важнейшему с утра восемнадцатого в кабинете Ленина заведующий военным отделом ВЦИК Авель Енукидзе, много лет Ильичу известный, и некий Михаил Тухачевский. По виду совсем юноша. Держится скромно и достаточно уверенно. Прощаясь, говорит: «Отбуду, Владимир Ильич, не позднее завтрашнего дня».
Завтрашним днем и помечен приказ. Приступить к формированию Первой революционной армии. Первой по номеру порядковому, по значению жизненному для Республики, по подвигам ратным. А начинать почти на голом месте. Политическому комиссару Куйбышеву, командующему Тухачевскому, только назначенным. Вскоре съедутся, познакомятся в городе Симбирске.
Тухачевскому еще заезжать в Казань, представляться Муравьеву, главнокомандующему Восточного фронта. К субординации сверхчувствительному. На расправу быстрому… Куйбышеву до Симбирска рукой подать. Можно сразу к делу.
То, что должно составить армию, представляет, в оценке Валериана Владимировича, «…очень неопределенную величину с разбросанным фронтом, с путаными взаимоотношениями между командованием отдельных частей. Отряды и за Бугульмой, и южнее Сенгилея, и у Сызрани, причем на каждом из этих направлений «группы», «фронты», «сводные отряды», неизвестно кому подчиненные».
Инзенский «фронт» с собственным штабом. Присмотришься — один бронированный поезд и двадцать один боец. Включая начальника дивизии, в природе не существующей… Симбирская ударная группа — четыреста добровольцев. Единственный пулемет для них Куйбышев берет взаймы у богатого соседа — независимого отряда восьмидесяти посланцев Казани. У них запас пулеметов, пушки на три батареи. Свой арсенал. Своя стратегия.
Политическому комиссару известны ситуации и поострее. Со стороны вроде бы совсем неправдоподобные. Дружине самарского уроженца Д.[25] поручено контролировать все пароходы, идущие из Астрахани к верховьям Волги через районы, захваченные белочехами. Внезапное сообщение. Люди Д., обыскивая очередной пароход, нашли купцов с большим количеством золота. Трофей по-братски разделили. Куйбышеву верить не хочется. Он вызывает Д. для объяснений.
«Д.: Мы взяли эти деньги для того, чтобы, как падет Советская власть, начать партизанское движение.
К_у_й_б_ы_ш_е_в: Когда падет Советская власть?
Д.: Да как же, чехи берут один город за другим, доберутся до нас. Когда падет Советская власть, наша дружина будет бороться.
К_у_й_б_ы_ш_е_в: Ну, пожалуйте, голубчики, в тюрьму!» Деваться некуда. Подписывает Куйбышев приговор, единственно возможный во фронтовой полосе, — расстрелять Д. и всю его дружину. В те часы опасность смертельная нависает и над Симбирском. С юга и востока приближаются мятежные чехословаки. Чтобы задержать, приостановить наступление, надо взорвать мост и железнодорожные пути на участке особенно уязвимом.
Реввоенсовет обсуждает, кого послать. Подымается Куйбышев: «Я предлагаю послать Д. с его дружиной». — «Как? Да мы только что приговорили их к расстрелу!» — «Мало ли что, но кого вы противопоставите по смелости, по отваге этой дружине?» — «Как же быть с их расстрелом?» — «Пусть купят себе жизнь этой операцией».
Куйбышев едет в тюрьму. Вступает в переговоры с Д. Получает в ответ: «Я свою жизнь не покупаю…»
К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Я ему объясняю, что дело не в покупке жизни, а в том, что он завтра будет расстрелян, если не искупит свою вину спасением Симбирска. Д. потребовал совещания со своими дружинниками. Чувствовалось, что он соглашается. Мы разрешили ему свидание с товарищами. Через некоторое время он приходит и говорит: «Я вас правильно понял? Жизнь будет дарована не только мне, но и моим товарищам». — «Конечно, и всем вашим товарищам».
Д. был специалистом подрывного дела. Мы дали ему помощника, точно указали, где и когда они должны произвести взрыв, выпустили всех из тюрьмы и в течение десяти минут отправили походом»[26].
Симбирск еще держится. С утра четвертого июля Куйбышев в ревкоме. С ним гонец самарского подполья Василий Тронин. Стук в дверь. На пороге молодой красивый незнакомец. В офицерском френче, бриджах. Козыряет. Представляется:
— Командующий Первой Восточной армией Тухачевский Михаил Николаевич.
Валериан Владимирович, придерживая накинутый на выцветшую, некогда синюю косоворотку пиджак, подымается навстречу. Он ростом повыше, костью пошире. На пять лет старше.
Вопрос первый — нетерпеливый, задает, присаживаясь, Тухачевский.
— Что произошло вчера под Сенгилеем, какова боеспособность войск? Мне известно, вы участвовали в операции…
Куйбышев в твердом убеждении:
— Беда в том, что отряды, сами по себе неплохие, жмутся к Волге, боятся оторваться от пароходов и развернуться подальше от берега. Бездумно ставят себя под угрозу обхода.
— Это и есть то, что мы называем «эшелонной войной». Только здесь она — пароходная, — находит точное определение командарм. — В моем разумении — наипервейшее зло, порождающее многие неудачи. Вижу, вы со мной согласны. — Тухачевский подвигает к себе лежащий на столе учебник «Стратегии» генерала русской службы Леера.
Валериан Владимирович нерешительно:
— Не найдется ли у вас, Михаил Николаевич, на время третий том Леера? И генерала Драгомирова труды по тактике. Если вам не в ущерб…
Удалившийся под каким-то благовидным предлогом Тронин через час возвращается. Явно не ко времени. Только что в доверительном рассказе командарма своему политическому комиссару подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка Михаил Тухачевский доставлен в Ингольштадтскую крепость. Схвачен после третьего неудачного побега из германского плена. В форту № 9 Ингольштадта русские офицеры занимают восточное крыло. Французские — западное. В угловом одиночном каземате «S», где в свое время скончался знаменитый фельдмаршал Тилли, пребывает лейтенант 33-го пехотного полка Шарль де Голль. С Тухачевским у них быстро наладятся приятельские отношения. На почве общего пристрастия на свой манер переигрывать великие битвы и походы — классику военной истории…
Побег из плена по счету четвертый. Снова неудачный. На допросе Тухачевский скрывает свое офицерское звание. Выдает себя за рядового. Его водворяют в солдатский барак. Позже окажется, что это удача немалая. Рядом на нарах солдат Зайцев. Бывалый фронтовик. Из мастеровых.
В начале семнадцатого года лагерь в полном составе немцы перевозят на новое место. Как обычно, в наглухо закрытых товарных вагонах. Зайцев вырезает дырку в полу вагона. Оба — Зайцев и Тухачевский — выбрасываются на полном ходу поезда. По всем законам должны бы разбиться, во всяком случае, покалечиться жестоко. Ничего похожего. Целы, невредимы. Благополучно добираются до Питера.
Зайцев представляет Тухачевского в Смольном Авелю Енукидзе. На вид такому же, как они, солдату. Всей разницы, что до призыва в 14-й Сибирский стрелйовый полк большевик Енукидзе — организатор первого в Баку рабочего марксистского кружка, первой нелегальной типографии — отбывал ссылку бессрочную в Туруханском крае. Двадцать седьмого февраля семнадцатого года Енукидзе с маршевым батальоном по пути на фронт прибыл в Петроград. «На такой фронт я приехал с удовольствием», — шутил Авель Сафронович.
25
Полная фамилия неизвестна. Куйбышев ее никогда не называл, должно быть, щадя самолюбие этого человека, Валериану Владимировичу достаточно симпатичного.
26
Новая встреча Куйбышева с Д. произошла в Туркестане. «У меня, — заключает Валериан Владимирович, — не было основания преследовать его и казнить за совершенное им некогда преступление, и потому я и Фрунзе послали его драться с басмачами».