Далее я осмелился сказать совершенно прямо, что Интенсификация труда в нашей стране не может не быть поставлена нами как крайне важная задача и что в этой области мы должны работать. Тезисы т. Керженцева, которые были опубликованы до конференции в нескольких газетах, неопределенно, довольно неясно, но все-таки говорили, что работа в этом направлении является не чем иным, как простым перенесением тейлоризма[49] в нашу новую обстановку и попыткой перенесения принципов эксплуатации рабочей силы в наши условия. Я думаю, что тут была кардинальная, принципиальная ошибка.
Разница не в том, что там капиталисты интенсифицируют труд, увеличивают его продуктивность, а мы этого не можем делать, — не в этом разница между нами и капиталистическим обществом. В наших условиях, при совершенно изменившейся классовой природе общества, увеличение интенсивности труда является не эксплуатацией, а тем, что рабочий класс вкладывает в строительство своего собственного государства больше энергии, чем раньше. И в моих тезисах говорится совершенно определенно, что мы живем в условиях конкурентной борьбы государственного капитала с частным, причем мощь национализированной промышленности, и без того технически несовершенной, подорвана гражданской и мировой войной. В этой обстановке тягчайшей экономической борьбы пролетарское государство вынуждено брать на свои плечи целый ряд задач, без выполнения которых оно не было бы пролетарским государством и не могло бы существовать как таковое… При такой политической и экономической ситуации является ребячеством или непониманием задач рабочего класса, или замаскированной борьбой с пролетарской диктатурой пренебрежение к проблеме повышения продуктивности труда в стране, где этот труд играет колоссальную роль в силу слабого развития техники.
В этой обстановке рабочее государство должно заимствовать из попыток западноевропейских и американских инженеров все положительные стороны их деятельности, игнорируя капиталистическую накипь на их работе. Еще в 1918 году Ленин писал в «Очередных задачах Советской власти»: «На очередь надо поставить практическое применение и испытать сдельную оплату, применяя многое, что есть научного и прогрессивного в системе Тейлора». И дальше: «Надо создать в России изучение и преподавание системы Тейлора, систематическое испытание и приспособление ее».
Конечно, ударение в работе мы должны делать на повышение квалификации труда и улучшение его качества путем применения добытых наукой и практикой приемов, экономящих затрату человеческой энергии. Но было бы непростительной ошибкой принципиально отрицать возможность повышения интенсификации труда. Ничего общего с эксплуатацией рабочего класса, а лишь усилие самого рабочего класса для защиты и развития его собственного государства.
Это принципиальное положение, которое необходимо было утвердить. Дальше идет речь о том, какими методами и способами принципы НОТ внедряются в производство. Мною не отрицается и тот метод, который преимущественно пропагандировали тт. Гастев и Гольцман, т. е. метод инструктажа, с одной стороны, с другой — система заработной платы как один из важнейших факторов на предприятии, Я также не отрицаю необходимости самодеятельной организации рабочих по улучшению данного предприятия.
…Я выступил с моим докладом, и вслед за мною выступили Гастев, Гольцман и Керженцев, которые заявили, что целиком солидаризируются с моими тезисами, притом это сделано было не в порядке партийной дисциплины. На Президиуме ЦКК было подчеркнуто, что обязательного постановления для коммунистов нет и что голосование т. Керженцева — дело его личное…»
Как бы послесловие — записка от давнишнего друга еще по Самарскому трубочному заводу, наркома РКП Российской Федерации Николая Шверника:
«Здорово, Валериан!
Ну, сегодня мы должны быть преисполнены глубокого удовольствия, что наконец-то дело научной организации труда поставлено твоим докладом на рельсы, по которым оно медленно, но верно будет катиться к осуществлению намеченной Владимиром Ильичем цели.
Ты очень популярно, не чопорным языком, как обычно нотовцы это делают, изложил сущность предстоящей работы.
Особенно хорош анализ применения НОТ в капиталистическом обществе и в СССР.
Ура! Победа будет за нами».
Время свидетельству из лагеря недружественного, вовсе враждебного. Непримиримо враждебного. Ответ Троцкого участникам Октябрьского объединенного Пленума ЦК и ЦКК на вопрос элементарный:
— Почему же вы не используете легальных путей, почему действуете через голову ЦК и в случае несогласия с ним не обращаетесь в Центральную Контрольную Комиссию?
— Потому что там Куйбышев. Потому что Куйбышев и другие члены ЦКК, которые поддерживают Куйбышева, выступают за активное недоверие оппозиции…
На XIV партийном съезде. Борьба в самом накале. Новый управляющий «трестом уклонов» — публикой весьма-весьма разношерстной — Зиновьев выступает с особым содокладом о деятельности ЦК. Сталин от партии. Зиновьев от оппозиции…
Зиновьев сразу увесистые камни в Куйбышева, По его несомненной вине Центральная Контрольная Комиссия утратила свое первородство, свое особое место в партии. Не соблюдает нейтралитета, неприкрыто вмешивается в борьбу на стороне ЦК. Выступление Куйбышева на Московской губернской партийной конференции предвзято от начала до конца. Цифрам, оглашенным им, верить нельзя. Не середняк, зажиточный крестьянин дает товарный хлеб. Куйбышев не понимает. Куйбышев должен уйти!
Уже было. И ярость необузданная, и медоточивые посулы, и вероломства сколько угодно. Без успеха только.
Куйбышев на XIII съезде партии:
«Нам льстили, говорили, что мы орган равноправный с ЦК, и отвечаем только перед съездом, и потому «нужно иметь собственную линию, нужно быть как можно больше независимыми от Центрального Комитета…» Эта соблазнительная позиция «над партией», над происходящей борьбой, в результате которой должны быть решены судьбы партии, ее единства, ее целостности, ее большевистской линии, — эта соблазнительная позиция не соблазнила Центральную Контрольную Комиссию. Мы ее решительным образом отвергли… ЦКК состоит из старых большевиков, и они знают, что примиренчество и соглашательство всегда, как правило, являются поддержкой нападающего, поддержкой дезорганизатора. И мы безоговорочно и без всякого колебания пошли вместе с ЦК. За что над нами издевались. Хватало и угроз…»
А схватка на Московской конференции седьмого декабря 1925 года, цифры, названные Валерианом Владимировичем, они о хлебе насущном. О том, кто дает хлеб стране — на прокорм, на экспорт, для запаса специального. По устрашающим уверениям оппозиции, товарный хлеб у кулака, более деликатно — «у крестьянина зажиточного». В подтверждение: «Вот он, хлебофуражный баланс Центрального статистического управления».
Нельзя Наркомату контроля верить вслепую, просто так, на слово. Даже на слово статистического управления — по замыслу ведомства безупречного. Полная проверка на местах. Сплошная — от края до края. Результат Валериан Куйбышев оглашает на партконференции. Главный кормилец, поставщик товарного хлеба отнюдь не кулак. Пугаться не из-за чего. Если только «новой оппозиции» в видах собственных, фальшивых!
В декабре 1925 — на XIV партийном съезде, в июле двадцать шестого — на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК — доклады Куйбышева. В защиту партии, в защиту социализма. Против раскольников, трусов, политиканов. Доказательства строго взвешенные, неумолимые. От них не уйти, их не опровергнуть «новой оппозиции», «объединенному блоку» перерожденцев. Так же как в годы, предшествующие выступлениям, статьям Валериана Владимировича, ничего не могли противопоставить воинствующие поклонники Троцкого, демократические централисты, «рабочая оппозиция». Ничего, кроме личных выпадов, злобной брани.
49