Гвардейцы прыснули. Все они были, говоря честно, не намного старше Гусеницы, и маленький старичок в цветном халате, в ночных туфлях, с задранной головой, с которой свисала до полу кисть колпака, их рассмешили так же, как если бы в класс гимназии вдруг вошёл учитель в женском платье с корсетом.
Потом произошло самое смешное. Зоолог полез на дерево. Делал он это довольно ловко – очевидно, не в первый раз. Раз, два, три. Несколько раз мелькнули из-под халата его ноги в полосатом белье, и почтенный старик очутился наверху, у цели своего недальнего, но опасного путешествия.
– Лаура! – снова сладко и льстиво пролепетал он.
И вдруг пронзительный его крик огласил зверинец, парк и всю окрестность по крайней мере на целый километр.
– Дьявол! – так закричал он.
Очевидно, вместо попугая на ветке сидело какое-то чудовище.
Гвардейцы отпрянули от дерева. Зоолог летел вниз. Случай в виде короткой, но довольно крепкой ветки спас его: он повис, зацепившись халатом. Мальчишки в форме обратились в бегство. Пламя факелов летело по ветру. В темноте можно было подумать, что скачут чёрные лошади с огненными гривами.
Через несколько минут во дворце началось волнение.
Леопард на цепи
Три министра за четверть часа до появления на дереве попугая получили неприятные известия.
«В городе беспорядки. Рабочие стреляют в гвардейцев, у них появились ружья».
«Фабричные трубы не дымят. Машины бездействуют. Шахтёры отказываются лезть под землю».
«Окрестные крестьяне воюют с владельцами поместий».
Вот что доложили Трём Министрам прочие министры. С главами правительства случился припадок. Они принялись задыхаться от волнения, и как раз в это время прилетел из зверинца крик уважаемого зоолога, увидевшего на дереве черта вместо любимого попугая Лауры. Вопль его был так пронзителен, что разрезал саму ночную тьму, и окна во дворце задребезжали. Если бы зоолог крикнул об измене, Государственный совет и три министра бросились бы прочь, куда глаза глядят. Но дьявол их пугал не так, как мятежники. На дьяволе можно было сорвать свою злобу, и все, кто сидел на срочном заседании, понеслись в парк, к зверинцу.
– Уф! Уф! Уф! – слышалось в парке. Громче всех пыхтели Три Министра, и они же неслись быстрее всех. Из-за веса они набрали огромную скорость.
Появилось множество факелов. Целый горящий, распространяющий запах смолы лес. Этот лес бежал и горел. Но, когда до зверинца оставалось шагов десять, всё, что бежало, как будто вдруг внезапно лишилось ног. И сразу же всё ринулось обратно с воем и писком, мечась и ища спасения.
– Спасайтесь! Спасайтесь!
Голоса потрясали парк. Пламя разлетелось, озаряя картину бегства и смятения багровым блеском. А оттуда, из зверинца, из-за железной ограды, спокойно, твёрдыми, широкими шагами шёл огромный человек.
В этом блеске, рыжеголовый, со сверкающими глазами, в разорванной куртке, он шёл, как грозное видение. Одной рукой он держал за ошейник, скрученный из железного обрывка цепи, леопарда. Жёлтый и тонкий зверь, прыгал, визжал, вился и, как лев на рыцарском флаге, то выпускал, то втягивал длинный малиновый язык. Он не пытался укусить своего пленителя, словно ошейник на него надел сам хозяин, и только скалился на министров, гвардейцев и членов совета.
И те, кто решились оглянуться, увидели, что на другой руке этот человек нёс девочку в сияющем розовом платье. Девочка испуганно смотрела на бесившегося зверя, поджимала ноги в туфельках с золотыми розами и жалась к плечу рыжего человека.
– Просперо! – вопили люди, удирая. – Спасайтесь!
– У него Кукла! - кричали другие.
Просперо выпустил зверя. Леопард, размахивая хвостом, огромными скачками ринулся за убегавшими.
Суок спрыгнула с руки оружейника. Много пистолетов было брошено на траву в этом бегстве. Суок подобрала три пистолета. Двумя вооружился Просперо, один взяла Суок. Он был почти в половину её роста. Но она знала, как справиться с этой чёрной, блестящей штукой: научилась в цирке. Цирковые дети знают и умеют очень много.
– Идём! – скомандовал оружейник.
– В кухню! В кухню! – закричала ему Суок, на ходу размахивая пистолетом.
Они бежали в полной темноте, разрывая кусты и выгоняя заснувших птиц. О, как пострадало чудесное платье Суок!