Наследник скучал над учебниками, мечтая о том, как после выходных увидит свою сестру, а во дворце срочно собирали суд, чтобы приговорить и казнить девочку, о которой он думал, следя взглядом за мухами, кружащими над париком важного учителя географии. А в подземелье Гаспар Арнери рассказывал разные диковины маленькой циркачке, сидя спиной ко входу в камеру и позванивая кандалами на руках. Девочка слушала его, склонив головку набок, и глядела в крохотное окошко под самым потолком. В него было видно немного травы и кусочек неба. Девочка ждала, когда её спасёт брат. Так же спокойно она сидела, когда с десяток пьяных гвардейцев вокруг насмехались над ней, говорили грубости и требовали всё рассказать, обещая иначе спустить её нежную шкурку.
Вдруг Гаспар Арнери подошёл к ней, и что-то холодное - словно крохотный кусочек льда - упало девочке прямо в ухо. Она не успела вздрогнуть, как ещё одна ледяная капля упала ей в ухо, и она почувствовала, что засыпает. Гаспар Арнери, читая лекцию придворным врачам, смог спрятать кое-что из своего чудесного саквояжа и сделал прямо в камере очень сильное снотворное. Он отлично понял, что сейчас ждёт отважную маленькую циркачку. Он не знал, что Трём Толстякам обязательно было надо избавиться от незаконной девочки Софии, но чувствовал, как всё вокруг угрожает смертью Суок. По крайней мере, решил он, пусть маленькая циркачка даже не заметит, как умерла.
Когда девочка стала клониться набок, он подхватил её, закутал в свой плащ и усадил к себе на колени, крепко и горько обнимая ставшее безвольным тельце. Хотел бы он и себе влить в ухо своё лекарство! Но кто-то должен был проследить, чтобы Суок не вздумали приводить в чувство.
Свет за крохотным окошком стал мягким и тёплым, как всегда бывает перед вечером. За дверью камеры затопали грубые шаги. Гаспару Арнери и циркачке Суок приказано было выходить, и доктор поднялся на ноги с девочкой на руках.
- Дайте ей поспать последние минуты... Потом её всё равно разбудят, - прошептал он умоляюще. Гвардейцы, молодые гуляки, не знавшие в жизни ни нежности, ни смущения, вдруг замолчали, глядя на старика и его ношу. Молча они передали его канцлеру и своему товарищу, который пришёл вместе с канцлером. Так Арнери и пошёл по длинным мрачным коридорам: впереди - долговязый чиновник с жёлчным лицом, позади - молодой громила, на руках - тёплое тельце, завёрнутое в плащ.
В коридорах были тёмные участки, и в одном из таких участков послышался глухой удар впереди доктора. Кто-то ударил канцлера по голове, и его длинное тело грохнулось об пол, как мешок с костями. Затем доктора дёрнули внутрь темноты, из его рук кто-то вытянул плащ с Суок, а потом сунул обратно такое же маленькое и тёплое тельце, только без плаща.
- Идите вперёд, доктор, - сказали ему, и он не посмел ничего спрашивать. Шагая по коридору, он потихоньку ощупывал спину девочки - и, к ужасу своему, нащупал бинты. Арнери понял, кто сейчас лежит у него на руках, но молчал в ужасе, не понимая, что происходит, и опасаясь навредить маленькой циркачке. "Как жаль", думал он, "что склянка со снотворным осталась в плаще". Идиотка-принцесса, быть может, не понимала, что её несут на смерть - но боль она почувствует точно так же, как любая другая девочка...
Суд
Министры нетерпеливо дожидались в Зале Суда. Они сами хотели судить хитрую циркачку: ведь Тибул был неизвестно где, а девчонка – у них в руках. Вокруг сидели чиновники, советники, судьи и секретари. Разноцветные парики – малиновые, сиреневые, ярко-зелёные, рыжие, белые и золотые – пылали в солнечных лучах. Но даже весёлый солнечный свет не мог украсить надутые физиономии под этими париками.
Три Толстяка по-прежнему страдали от жары. Пот сыпался с них, как горох. Наконец, те, кого они ждали, появились.
Два гвардейца вошли в зал, ведя между собою маленького худого старика. На руках тот держал девочку. О, как печально она выглядела! Платье на ней, всё измятое, топорщилось впереди лохмотьями и держалось только потому, что девочку обмотали лентами, будто мумию. Сама она была смертельно бледна, и её лукавые серые глаза погасли.
Пёстрое собрание подняло головы.
Три министра потирали руки.
– Так, – сказал первый министр. – А где же государственный канцлер?
– У господина государственного канцлера по дороге случилось расстройство желудка, – браво доложил один из гвардейцев. Объяснение это всех удовлетворило. Суд начался. Арнери сел на грубую скамью напротив судейского стола и посадил рядом девочку. Её голова лежала на его плече, и взгляд светлых глаз был устремлён куда-то в пол. Слёзы без единого звука текли по её лицу, огромные, как бриллианты в украшениях придворных дам.