Вновь луна скрылась за облаком, совсем крошечным, но единственным на тот момент; как только оно уйдет, меня обнаружат. Я прокрался по палубе на нос судна, спустился на широкий понтон и побежал вглубь гавани.
Не успел и десятка ярдов преодолеть, как чертова луна снова засияла. Я распластался на настиле головой к берегу. Понтон слева пустовал. Ничего удивительного – у человека, остававшегося там, наверняка резко убыло смелости. Я посмотрел направо. Двое находились гораздо ближе, чем те, которые так благоразумно покинули средний понтон, и по их безбоязненному продвижению вперед я понял: они еще не знают, что один из их компании лежит на дне гавани. Но эти парни научились осторожности так же быстро, как и трое других, – они мигом очистили понтон, когда я пустил две пули в их сторону, несомненно промахнувшись.
Двое убежавших со среднего понтона делали осторожные попытки вернуться на него, но находились слишком далеко, чтобы беспокоить меня – или чтобы я беспокоил их.
Еще минут пять продолжались эти смертельные прятки: я бежал, укрывался, стрелял и снова бежал, а враги неуклонно приближались. Теперь они не лезли на рожон и умно использовали свое численное превосходство: один или двое отвлекали меня, пока остальные перебежками продвигались вперед, от баржи к барже. Трезвый и хладнокровный расчет подсказывал: если не предпринять что-нибудь новенькое, причем безотлагательно, эта игра завершится не в мою пользу и тоже очень скоро.
И хотя обстоятельства были крайне неблагоприятны для отвлеченных раздумий, несколько коротких остановок под прикрытием судовых надстроек я посвятил мыслям о Белинде и Мэгги. Видели бы они меня сейчас… Не потому ли так странно вели себя при расставании, что какое-то особое женское чутье подсказывало им, какие меня ждут неприятности? И чем закончатся мои ночные приключения. Что, если они окажутся правы? Несложно представить, как сильно пошатнется их вера в непогрешимую компетентность начальства.
То, что я испытывал в эти минуты, нельзя назвать иначе как отчаянием, и подозреваю, выглядел я этому отчаянию под стать. Было подозрение, что в порту меня подстерегает человек с пистолетом или ножом, и с ним бы я, пожалуй, справился, а при везении и с двумя. Но чтобы шестеро?! Что я сказал Белинде тогда возле склада? «Отступить – не значит сдаться, после снова сможешь драться». Но мне уже некуда бежать – до конца главного трапа осталось всего-навсего двадцать ярдов.
Что ни говори, тяжкое это ощущение, когда тебя травят, точно дикого зверя или бешеную собаку, а в сотне ярдов знай себе спят сотни людей, и все, что нужно для спасения, – это свинтить глушитель и пальнуть раза два в воздух; через считаные секунды вся гавань окажется на ногах. Но я не могу себе этого позволить, ведь задуманное осуществимо только в нынешнюю ночь, и я знаю, что второго шанса не выпадет никогда. Если подниму тревогу, мое дальнейшее пребывание в Амстердаме не будет стоить ломаного фартинга. Я не пойду на это, пока остается хоть малейшая надежда на успех…
Похоже, я тогда был не совсем в здравом уме.
Я глянул на часы. Шесть минут второго, время истекло. Я посмотрел на небо. Небольшое облако плывет к луне, а когда доплывет, враги предпримут очередную и почти наверняка последнюю атаку. А я предприму очередную и почти наверняка последнюю попытку сбежать.
Я посмотрел на палубу баржи: груз – металлолом. Взял какую-то железяку и снова оценил продвижение облака: вроде не плотной серединой своей темное пятно закроет луну, но все же закроет.
Во второй обойме оставалось пять пуль, и я быстро отправил их в те места, где, как я знал либо предполагал, прятались мои преследователи. Надеялся этим задержать их на несколько секунд, но, если честно, надежда была слабой. Торопливо засунув пистолет в водонепроницаемый чехол и для надежности убрав его не в кобуру, а в карман куртки и застегнув молнию, я пробежал несколько ярдов по палубе, вскочил на планшир и спрыгнул на узкий понтон. Там не удержался на ногах, в отчаянной спешке поднялся и тотчас обнаружил, что проклятая туча проплыла мимо луны.
Мне вдруг стало очень спокойно. Я побежал, потому что никаких других вариантов не оставалось. Бежал и неистово мотался из стороны в сторону, чтобы сбить прицел моим потенциальным палачам. С полдесятка раз за неполные три секунды услышал топот мягких подошв – враги были совсем близко, – и дважды чужие руки яростно хватали мою одежду.
Внезапно я резко запрокинул голову, вскинул руки и отправил железку кувыркаться в воздухе; прежде чем упасть в воду, она звучно стукнулась о настил. Шатнувшись, точно пьяный, я схватился за горло и спиной вперед повалился с трапа. Но сначала хорошенько запасся воздухом, а при ударе о воду сумел удержать его в легких.