Я, повинуясь ее окрику, продела веревку сквозь ушки кулона, повесила его на шею и почувствовала тепло. Я отчаянно мерзла, а он разгонял холод. Не сильно, но все же стало чуть-чуть легче. Я принялась одеваться. Платье и в самом деле подошло. Я завязала волосы другой тесемкой, что протянула мне Сольвейг, и понукаемая ею, двинулась по тропинке.
Дальнейшее я помнила плохо. Помню, что сидела у костра. Помню, что даже что-то ела, помню, что отдала еще один золотой директору, и еще один золотой вручила Сольвейг. С нее я взяла обещание завтра утром меня разбудить. Та, покрутив монетку, что я извлекла из кошелька, попробовала ее на зуб и заявила:
‒ Я постираю твои вещи и сложу их. Еще мешок тебе выдам. И разбужу завтра утром. Не гоже в самом деле спать все время. И пешком пойдем до деревни. Тебе будет полезно, ‒ сказала она, внимательно на меня посмотрев.
Я точно помнила, что посчитала деньги и у меня хватало на всю дорогу до замка Вулканических драконов, и даже еще и оставалось. Поэтому с золотым рассталась не сомневаясь. Я сама дошла до своей кибитки и даже залезла сама. Но едва попав внутрь, еле-еле добралась до своего угла и почти сразу же вырубилась, не в силах бороться с сонливостью.
А утром проснулась сама и поняла, что мне просто до зарезу нужно в ближайшие кустики! Никогда бы не подумала, что справляя нужду, почувствую такое облегчение. И решу, что жизнь-то налаживается.
Но я рано радовалась. В голове по-прежнему был туман, и спала я очень много. Хотя теперь вставала почти сама и шла за кибиткой вместе с Сольвейг, слушая ее болтовню и узнавая по чуть-чуть этот мир. Дни потекли за днями, и для меня они слились в один сплошной туман. Но благодаря Сольвейг я все же умудрялась просыпаться и что-то познавать и постигать.
А еще очень помогало кольцо и кулон. Когда я спала слишком долго, они начинали жечь кожу, и это помогало мне просыпаться. Но я заметила, что с каждым днем я стала спать все меньше и меньше. Я уже довольно подолгу шла за кибиткой вместе с Сольвейг и еще некоторыми актёрами.
Представления они давали очень примитивные, и я начала втягиваться. Пробуждался пусть небольшой, но все же интерес к спектаклям, что они играли. Однажды я, отдавая очередной золотой директору, сказала, что у него на редкость небогатый репертуар. И хотя деревеньки, которые мы проезжали, расплачивались в основном продуктами, но все равно. Спектакль мог бы быть и поинтереснее.
‒ Да? Может быть, ты и напишешь?
‒ Эмм… ‒ стушевалась я.
И тут вдруг я почувствовала себя новым Уильямом нашим Шекспиром и решила на него замахнуться. Ну потому как что? Я не вспомню незабвенную классику? Вспомню… ну может быть, не все… Но в общих чертах?
И я принялась марать бумагу, вспоминая и пытаясь воспроизвести. Вот знала бы что пригодится, так перечитала бы. Но я помнила только отдельные диалоги. А в основном приходилось дописывать самой. Да и с рифмой все было плохо. Разумеется, я советовалась с Сольвейг, поэтому у нас была дочь дракона и молодой дракон. Он был из дома Вулканических драконов, что было похоже на правду, а вот она была законной дочерью из Огненных. Разумеется, ни о какой женитьбе между ними и речи на шло. Как я поняла, эти два сильных рода уже давно друг с дружкой враждуют.
Теперь каждый вечер мы с Сольвейг читали текст на два голоса, постепенно рассказывая эту печальную историю.
Труппа плакала… Нет, не потому, что мой текст был так плох. Хотя я как раз, если бы могла плакать, разревелась именно по этой причине. Но слезы из стазиса пока не вышли, и я крепилась.
Нет, все плакали над кончиной двух влюбленных, потому как кто не рыдает над Шекспиром? То, что этой повести нет печальнее на свете, известно всем.
Директор уважительно смотрел на меня и отказался брать плату за проезд. Мне даже стало немного стыдно, что я продаю Шекспира, но… Стыд из стазиса тоже не вышел. Он у меня и так часто погулять выходил. А тут вообще ушел и пока не возвращался. И купаюсь я голой, и чужие лавры себе присваиваю.
Кстати, о купании. Я признаюсь, воды побаивалась, но мыться приходилось, и я нет-нет, да и запускала руку в песок на дне, пытаясь что-то выловить. И у меня получалось. Так, после кулона я выловила украшенный жемчугом браслет в виде змеи. Змея закусила свой собственный хвост, замкнув таким образом кольцо. Я точно помнила, что символ этот один из древнейших, известных человечеству. Точное происхождение, исторический период и конкретно где он впервые появился, так и не установили. Но еще я смутно помнила, что означает он чередование созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели.