В первый раз, когда мы с Сольвейг зашли в столовую, где на несколько персон был накрыт длинный стол и собралось все семейство Вулканических драконов, я немного растерялась. Но комната была большая, стены не давили, поэтому, наверное, такое число драконов, хотя и произвело на меня впечатление, но все же не испугало до потери ориентации.
Во главе стола сидел сам Стейнмод «Камень мужества» Кальдера, глава Вулканических драконов.
Большой стол был накрыт не весь. Сольвейг решительно сделала шаг вперед и устремилась поближе к отцу. Я же туда совершенно точно не торопилась. Просто потому, что там рядом с главой сидели и все его сыновья. Особенно меня волновали Стейн и Сван. Оба они подходили ко мне на том злосчастном аукционе. И тот, и другой меня рассматривали и могли узнать. А со Стейном я вообще в одной комнате ночевала. И денег ему до сих пор должна.
Я застыла на месте и, если честно, собиралась рвануть в сторону выхода, пока не поздно. В конце концов, это Сольвейг сюда звали. Я пришла за компанию и думаю, что никто моего отсутствия не заметит.
‒ Руку давай! ‒ вдруг прогрохотал голос Сигурда над моим ухом, и я вздрогнула.
Он встал рядом со мной, протягивая мне ладонь, и мне ничего не оставалось, как вложить свою руку в его и позволить ему проводить меня к столу. Он отвел меня в конец накрытого стола, подальше от главы и, самое главное, от Стейна и Свана. Сам Сигурд как ни в чем не бывало уселся рядом со мной. Я же выдохнула и занавесила лицо распущенными волосами.
Но волновалась я совершенно напрасно. Никто из драконов в мою сторону не смотрел. Вопросов не задавал и, казалось, кроме Сигурда меня вообще никто не замечал.
И я расслабилась. Ну зачем им в самом деле меня рассматривать? Да и не похожа я на ту восковую статую, что стояла тогда в зале аукциона. И цвет волос у меня другой, и платье не то. А для мужчин это многое меняет. Если бы Сольвейг меня тогда в зале рассматривала, уж она бы точно меня распознала. А эти двое наверняка и не запомнили меня.
Я совершенно не хотела бежать из замка. Мне здесь все очень нравилось. И драконы нравились, и сам замок, и люди, и библиотека. Но я бы, разумеется, сорвалась с места, если бы меня узнали. Я не хочу быть куклой. Не мое это. Не желаю, чтобы меня запирали, ставили в витрину. Но самое ужасное, я не хочу сгореть. А где гарантия, что меня не спалят? У того же Сигурда уже в этом году было две куклы, которые он спалил. У остальных братьев их и вовсе не было. Где гарантия, что они не поделят меня? Или не спалят все разом при очередном извержении? В прошлый раз повезло. И я сама помогла обоим драконам, что были на грани. А если в следующий раз их будет больше? Что тогда? Я не хочу сгореть.
Да и само отношение к куклам в этом мире мне не нравилось. Я вдоволь насмотрелась на Огненных братцев-козликов. Возможно, сказывалось то, что к ним я попала в самый первый раз? Кто знает, может быть, купи меня тогда на аукционе Сван, все бы сложилось по-другому? И у меня не было бы такого панического ужаса перед драконами, и я бы не шарахалась от них? Но как уж вышло. И я категорически не хотела, чтобы меня кто-то опознал.
В первый свой обед в общей столовой я просидела как на иголках и почти не ела. Просто кусок в горло не лез, так я нервничала. И ужин я провела примерно в том же состоянии. Хотя и тогда Сигурд провел меня к стулу и сел рядом, как незыблемая скала.
А вечером к нам в комнату постучали.
Я была одна. Сольвейг убежала к кибиткам актеров, которых попросили задержаться и дать несколько представлений перед Лавовыми драконами, что вот-вот должны были прилететь.
И Сольвейг старалась проводить с театром и друзьями все свое время. Я догадывалась, что отец ее больше никуда из замка не отпустит. Он раньше дал ей некую свободу и разрешил уехать, хотя Сольвейг и утверждала, что она сбежала. Но видимо, свобода для нее закончилась.
‒ Да? ‒ спросила я тоненьким испуганным голосом.
‒ Привет. Ты ничего не ела. Я принес тебе мясо, хлеб и сок. Будешь? ‒ сказал Сигурд входя в комнату с подносом.
Я осторожно попятилась, но он не обратил на это внимания. Я уперлась в широкий подоконник, а он как будто этого и не заметил. Прошел к окну, поставил на подоконник поднос и улыбнулся.
‒ Ешь. Ты же голодна?