‒ Марика, девочка моя! Пожалуйста, дай мне шанс. Давай поговорим. Не нужно убегать, сокровище мое. Мы вместе сможем все решить. Ты так нужна мне, детка. Что мне сделать, чтобы ты поверила мне? Хочешь, я и пальцем до тебя не дотронусь, пока сама не разрешишь? А хочешь, уедем? Я познакомлю тебя с мамой. Она живет в очень спокойном месте со своим возлюбленным. Они вместе уже почти двадцать лет. Я летаю к ним раз в месяц. Тут недалеко. Можем слетать… Мама тебе понравится. Она тоже не привыкла делиться, не привыкла подчиняться и чуть что не по ней ‒ начинает бить посуду. Вы подружитесь, я уверен. Марика? Где же ты, сокровище мое?
Голос Сигурда доносился до меня как будто сквозь огромную толщу воды. Как будто вода из озера вдруг встала стеной и защищала меня от него. Я же во все глаза смотрела на стену перед собой. Нет, я знала, что все старинные библиотеки содержат много тайн и загадок. Но мой прагматичный разум никогда не верил, что и мне удастся одну из них найти. Впрочем, следует поторопиться.
Тогда, в купальнях, когда они со Стейном уходили, его голос становился все дальше, а вот теперь он все ближе.
…Я плохо помню, как тогда добралась из ледяных купален до нашей с Сольвейг комнаты. Все тело после жаркой ночи с непривычки ломило. И я вообще чувствовала странный жар. Я такое ощущала, когда Сольвейг в первый раз в меня влила почти насильно свой жуткий отвар. Тогда внутри все обожгло. И сейчас было похожее состояние. Стазис полностью покидал мое тело? Вот и как узнать? Идей у меня на этот счет не было.
Я ввалилась в комнату, чтобы тут же встретиться взглядом с изумленными глазами поджидающей меня Сольвейг. Он рассматривала меня, как некое чудо-чудное, диво-дивное. Как будто в первый раз она меня видела.
‒ Ты где была? Ты что с собой сделала? ‒ наконец потрясенно выговорила она.
‒ Я… Я гуляла, ‒ ответила я немного невпопад.
Ну где я гулять-то могла, в самом деле? Но Сольвейг с таким удивлением меня рассматривала, что казалось, не обратила на мой ответ ни малейшего внимания.
‒ Я была уверена, что ты под дверью ледяных купален Сигурда караулишь. Или он вообще тебя позвал в них, чтобы ты ему… спинку потерла. А ты, оказывается, к кому-то в деревню перекрашиваться бегала? И как только успела? А состав тебе сказали? Какие листики? И гуано они использовали? И что у тебя с лицом? Маска какая-то очень хорошая? А какая? В бане тебя красили? А кто? Бабка Хертрюд «Сила меча»? Да нет! Я была у нее. Она сама у меня рецепт синей краски просила, ‒ тараторила Сольвейг и сама же выдвигала версии в своей излюбленной манере.
Но на этот раз я была не в настроении и перебила ее словесные излияния:
‒ Сольвейг! Ты о чем вообще?
‒ Ты не перекрашивалась? У тебя цвет волос бирюзово-голубой. И они при этом блестят и переливаются. И лицо. Оно у тебя будто бы светится. Вся кожа сияет, и глаза горят. Ресницы и брови стали гуще, и губы яркие, алые. И даже форма носа стала тоньше. Ты… кто? ‒ потрясенно спросила подруга.
Я подлетела к сундуку, что затащили тогда ее братья во главе с Сигурдом. В его крышку было вставлено зеркало на железных кованных скобах. Я откинула крышку и уставилась на себя. А потом села на пол рядом с сундуком.
Я была куклой. Я наверняка так выглядела, когда меня только выловили из Озера горных духов. Тогда у Огненных братьев-козликов я пару раз поймала свое отражение в зеркале.
Потом, когда я переоделась в берет и мужскую одежду, мое лицо и в самом деле выглядело по-другому. А когда затемнила волосы, оно снова неуловимо изменилось. И вот теперь как будто вся кукольная магия слетела, и я снова была очень красива. Просто сказочно прекрасна.
Как я не замечала перемен во внешности? Как я не обратила внимания, что раньше была прекрасна до такой степени, что даже служанки, что переодевали меня у Озера горных духов, в один голос твердили об этом? А потом моя внешность изменилась. Не сильно, но я не была так уж сказочно красива. И вот теперь все снова вернулось. Как будто меня только что выловили на той злополучной «двери от Титаника». Из зеркала на меня смотрела красавица из сказки. Пресловутая кукла Мальвина. Самая красивая кукла Карабаса-Барабаса.
А я еще удивлялась, что меня никто не узнает… Что еще я пропустила? Что с моими мозгами, что я не вижу очевидных вещей? Я даже собственное отражение в зеркале пропустила.
Я запустила пальцы в волосы, которые даже на ощупь были другими. Густыми, гладкими и тяжелыми. Они волнами рассыпались по плечам, и я простонала уже в голос.
‒ Как все вернуть обратно? ‒ задала я вопрос скорее в пустоту, понимая, что от Сольвейг толку мало.
И точно. Она полностью проигнорировала мой призыв. Сольвейг опустилась на пол рядом со мной и приобняла меня за плечи, успокаивая и подбадривая.