В прошлой жизни я бы ни за что и никогда не позволила никому в моем присутствии совершить подобное, и уж тем белее не полезла бы сама. Я всегда была уверена, что за тушение пожара отвечают пожарные, за высоту верхолазы, а за трюки каскадёры. Словом, профессионалы. И не понимала, почему кто-то, рискуя, перебирается с балкона на балкон, если забыл ключи. Ну вызови специальную службу! Они замок вскроют. Дорого? Ну не дороже твоей жизни. А сейчас сама собираюсь проделать этот трюк и не сомневаюсь в успехе. А еще говорят, что люди не меняются. Просто нужно подружиться с сумасшедшей бабкой и оказаться в другом мире.
Сольвейг с успехом дошла до окна и принялась открывать створку. Справилась она на удивление быстро, а потом и сама нырнула в комнату.
‒ Давай, Марика! Я привязала веревку к сундуку, и сама страхую. Отвязывай свой конец и лезь, ‒ высунувшись в окно, громко сообщила она мне.
Я выдохнула и, обвязав веревку вокруг талии, перекинула ноги через подоконник. Что я творю? Тут, между прочим, высоко! Но я не дала себе времени на раздумья. Здесь нет службы спасения. И пожарных тоже нет. Есть только узколобые драконы, которые не видят дальше своего носа. Поэтому я не могу никому позвонить и попросить о помощи. Так что давай! Делай уже первый шаг.
Как говорят, труден только первый шаг? Я в этом убедилась на практике. А еще вспомнила, как на полном серьезе жена моего старшего сына при мне звонила няне, чтобы попросить ее посидеть с ее младшим братом, которому девять лет, потому что ей нужно было сбегать в соседний магазин. И это у ребенка есть телефон и доступ в интернет. А в моем детстве мама уходила на сутки и просила никому не открывать дверь, иначе придут злые воры и меня убьют, а квартиру обворуют. А в детстве моей мамы бабушка видимо говаривала: «Я в город на две недели. Еда в лесу, ружье в сарае». И сейчас я, вся такая изнеженная, все же смогла выбраться и сделать первый шаг на узком карнизе. А вот получится ли это у моей невестки? Потому что есть подозрение, что однажды сумасшедшая старушка придет и к ним. Мир движется вперед и не стоит на месте. И старушки приходили и будут приходить. И не важно, как их зовут, Баба-Яга или Зинаида Мафусаиловна.
И я верю, что они справятся! Потому что герои будут всегда!
Вот какая чушь только не лезет в голову, пока делаешь маленькие шажочки, прижавшись к каменной кладке башни. Осторожно, шаг за шагом, двигаясь вперед над пропастью. И я шла бы еще и дальше, но вдруг почувствовала, как рука Сольвейг схватила меня за плечо и втащила в окно.
‒ Как же я испугалась, ‒ выдала мне Сольвейг, пока мы с ней, тяжело дыша, сидели под подоконником.
У подруги стучали зубы, ходили ходуном руки, и вообще ее всю потряхивало. Я же, несмотря на то, что по пути от соседнего окна погрузилась в какое-то странное медитативное состояние и в голову лезла чушь, была в лучшем состоянии. У меня руки не тряслись, я только дышала часто, приходя в себя от пережитого. И только я уже было хотела спросить, что это с ней? Ведь она дочь дракона и высоты не боится, как тут же похвалила себя, что не обидела подругу и удержала язык за зубами.
Потому что следующие ее слова и меня из колеи немного выбили.
‒ Ты такая белая была, когда шла по этому дурацкому уступу, и взгляд такой направленный не вниз на камни, на которые в теории можешь упасть, а вообще в никуда… И я вдруг представила, что ты упадешь. Упадешь и разобьёшься. А ты же уникальная! Ты такая одна! От тебя, может быть, зависит жизнь и Сигурда, и всей остальной нашей семьи. Да что нашей семьи, вообще выживание всех драконов! А я стою, вцепившись в эту дурацкую веревку, и подвергаю тебя такому риску! Я, по-моему, чуть не описалась от страха!
‒ Ой… ‒ до меня вдруг и до самой дошло, что мы только что натворили.
‒ Марика, папа меня точно убьет!
И я вдруг поняла, что наказание за такое может быть и в самом деле суровое. Это еще повезет, если Сигурд ничего не узнает…
‒ Мы ему не скажем!
‒ Ага! А то он сам не догадается.
‒ Не догадается! Как?
‒ Так я сама и проболтаюсь! Ты же знаешь, какая я болтушка! Я и тебе все выбалтывала по дороге! И вообще!
‒ Тааак! Клянись! Клянись, что ни за что и никогда не расскажешь никому, как мы сюда попали! Живо! ‒ я встряхнула за плечи подругу, у которой стучали зубы, а глаза были немного безумные.
‒ Клян-нусь! ‒ немного заикаясь, покивала она.
‒ Если что, так и говори. Я дала клятву! Вот о том, что мы с его ненаглядной куклой будем делать, можешь смело рассказывать. Это только на пользу пойдет! А о том, как шли по карнизу, ни единой живой душе! Поняла меня? ‒ и я снова ее встряхнула.