-То есть ты оставлял ее одну!? - неожиданно жестко посмотела на сына Марина, - ты понимаешь, что она могла погибнуть?
Эдвард, посмотрел матери прямо в глаза и медленно кивнул. На один краткий миг с него будто бы слетела его любимая маска любопытного, нагловатого и чуть насмешливого парня, который вечно лезет куда не надо и мешает всем подряд. Темно-синие, почти черные глаза смотрели прямо и серьезно, а на лице была написана увереннось.Только длинные, чуть ниже плеч, темно-золотые пряди волос, несколько растрепаные ветром,слегка выписывались из общей картины. Он знал, что в любом случае успел бы помочь сестренке, так как они все были связаны. И она бы не умерла , потому что была бессмертна. Все они были такими. Но это отнюдь не значило того, что Лика бы ничего не почувствовала. Ведь смерть - это всегда шок, ужас, боль... Он бы никогда не допустил бы такого.
- Неправда!!! Волчик, хороший! У него просто лапка болела и он плакал! - Анжелика сморела прямо на родителей. В небесно голубых глазах блестели слезы, губы дрожали. Она их не понимала, не могла понять. Ведь ему же было больно! Она тогда всего лишь хотела помочь Волчику. А сейчас братику.Ведь мамочка не должна сердится на него, он не виноват за ее маленькй побег! Волчик в любом случае не причинил бы ей вреда, он ее любит и слушается уже давно, - Он мне винок подарил! А я такой же для мамочки сделала! Лютик мне показал, как его сохранить навсегда. Маам, смотри! Тебе нравится? - и топает ножкой, чтобы на нее поскорее обратили внимание .
Марина напоследок еще раз бросила строгий взгляд на сына, а потом полностью переключила все свое внимание на дочь:
- Какая прелесть! Это мне? Спасибо! А можно я его надену? - и лаского улыбаясь сажает малышку на колени. Потом забирает и долго рассматривает венок, хвалит дочку, рассказывает ей о цветах, веселит...
Эд только головой покачал, глядя на эту картину. Он любил свою семью, но никогда не переставал удивляться, как столь разные личности вполне себе мирно уживаются вместе, не говоря уже о том, что они все вместе искренне любят друг- друга. Их семья вообще была странной, даже по меркам ллаэни. Хотя Духи Воды не жаловались, ведь они полностью зависили от их "королевской" семьи. Королевской кстати они являлись именно из-за этого. Все титулы, регалии, власть - всё было лишь " маленьким и приятным" дополнением к Дару и семьи.
Абсолютно у всех Духов, будь то огненные хайтаны, воздушные айхэ, водные ллаэни или же земляные райвены, у всех были главенствующие семьи или рода. На первый взгляд совершенно бесполезные , они являлись залогом процветания всех Духов. Ведь если в королевской семье все были живы и счастливы, то Духи в большинстве своем тоже были довольны, а если с кем нибудь из их семьи случалось что то плохое, то часто то же самое творилость и с остальными. Именно по этому члены его семьи были бессмертными, а точнее они могли возрождаться. " Как фениксы" - пришло на ум сравнение. Но нет, фениксами были члены рода Духов огня- хайтаны. Они возраждались из пепла младенцами и постепенно вырастали. В его же семье, погибшие возраждались такими же как и прежде. Это зависело от особенностей Стихии, к которой принадлежала данная семья.
Стихия Воды, к которой относилась семья Эдварда имела несколько интересных свойств, одним из которых являлись цыклы. В разные времена года Вода преобретала разную форму, состояния и свойства- твердость, легкость, жидкость и т.д. Как раз благодаря этому в его семье время как бы остановилось. Каждый из них олицетворял свое. Взять хотя бы его родителей - Линара и Марину. Сколько им лет на самом деле знали лишь они сами. В памяти Эдварда они всегда оставались такими как и сейчас- не молодыми, но еще и далеко не старыми ллаэни, которым на вид не дашь больше сорока- сорока пяти.
Его сестра Дениза и он сам олицетворяли молодость. Сколько бы лет не проходило, они не старели и не менялись.
Но самыми интересными персонажами в их семье являлись Кен и Лика. Перестав расти в восемнадцатилетнем возрасте, они навсегда остались подростками, тем самым олицетворяя вечное детство. И так уж вышло, что оба могли менять свой облик и поведението младенческого и до подросткового, находясь при этом в наиболее удобном для ни.
Тут Эдвина отвлек голос матери. Она звала его и отца каким-то неверяще-радостным голосом и улыбалась, глядя на Анжелику, весело скачущую по поляне и непрерывно рассказывавшую ей что-то: