− Сорок два.
− Через несколько дней ты заметишь, что твоё тело вспоминает какого это, быть тридцатилетним. Это будет авансом, – вздохнул я, видя, как к нам приближается Йоко. – Зет два-три-ноль, подойди.
Молчаливый наемник, уже не такой огромный, а подсушенный и немного измотанный, смотрел на меня безразлично, что после его криков и не удивительно.
− Безымянная, его последний обед готов?
− Да, – ответила мне девушка.
− Смотри, кого я потерял, – протянул я рисунки молчуну. − Я лишаю тебя последнего обеда.
Крик боли лысого наемника огласил окрестности.
− Таке, да когда же ты его убьешь? – воскликнула Йоко. – Весь клан уже устал от его криков.
− Убью? Когда? – спросил я. – Да хоть сейчас, Зет два-три-ноль, убейся об скалы…
− Таке… – начала говорить Йоко, но уже было поздно.
Скалистый берег, на котором было расположено поместья, с моря практически не доступен никому. Отвесные скалы высотой около пятидесяти метров служат неприступной стеной от врага, пришедшего с моря, а сверху с неё удобно убиваться, ведь внизу острые камни и стремительное течение.
И зет два-три-ноль молчаливо понесся к обрывистому берегу, кто-то закричал у домов клана, но наемник уже нырнул в пропасть. Выжить от такого падения мог разве что владеющий от шестого дана физика.
К обрыву понеслась безымянная в своем сером кимоно, и сейчас серость кимоно была равна, её лицу.
− Тела нет, – убитым голосом проговорила она, Йоко ответила за меня.
− Течение унесло, – произнесла огневолосая, и, посмотрев на меня, спросила. – Даже не посмотришь, что осталось от него?
− Нет, сегодня я уже видел пять тел. Я не собираюсь смотреть на одного из виновных в их смерти, – зевнул я устало и, встав из-за стола, направился к детскому дому Йоко, в свою комнату. – Пойду посплю, слишком многое случилось для моих лет за эти двое суток.
Я устало подошел к своей комнате. Все и правда вышло, как я и задумывал, но для таких игр я слишком неопытен и молод. Или, может быть, я чувствую чужие эмоции? Кажется, нет, да, я немного беспокоюсь за наемника, но я должен быть уверен в нем, ведь он сам согласился. Впрочем, может быть и так, что мое влияние не давала ему иного выбора.
Дверь в мою комнату тяжело скрипнула, и я даже немного растерялся. В серой бетонной комнате на моей кровати сидела в непривычном белом кимоно Рина.
− Госпожа Рина? – удивился я.
− И зачем ты это сделал? – хмуро проговорила Рина, вставая с моей кровати.
− Так было надо, это моя месть…
− Месть значит. Ну да, даже в двенадцать это святое, Таке.
− Я Такеши!
− Я не понимаю только, зачем ты мстишь Йоко? – снова проигнорировала меня Рина. − Наемник жив, Таке. Ты можешь не доверять Агату, мне, всему клану Наидзуко, но Йоко и своим марионеткам? И твоя Игра хороша, но ты допустил несколько ошибок.
− Йоко поймет, ее не волнует смерть пустого, – уверенно проговорил я. − Её не волнует смерть наемника.
− Не волнует? Тогда она была бы мной, но она беспокоится о тебе, − усмехнулась Рина. – Она же огненная, и наверняка уже поплакала о том, что ты превратился в кровожадного монстра.
− Что меня выдало?
− Способ убийства наемника. Если бы ты хотел его смерти, то убил бы сам, напрямую, остановил сердце, взорвал голову, а не со скалы, – пронзительно посмотрела на меня Рина. – Я высокодановый психокинетик, и на твоем месте сделала бы именно так, убила бы собственными руками. И, если я правильно понимаю, что такое эти кукловоды, то ты почти такой же как и я. Ты не манипулятор, который заставил бы жертву покончить с собой, мучая эмоциями. Ты иной.
− Мне интересно, вы когда-нибудь плачете?
− Я? Ха-ха-ха! – рассмеялась Рина. – Да не дождётесь. Я же чистое зло по мнению Йоко, мне нельзя лить слезы. Имей в виду, клану о твоей игре ни слова.
− Даже Агату?
− Если он до сих пор не догадался и не пустил хвост за твоим наемником, то ему пора покинуть пост главы клана, – улыбнулась Рина и, встав с кровати, направилась к двери. – А вот если твой наемник не скинет хвост, то тебе придется его утилизировать. Он слишком опытный наемник, чтобы не заметить слежку.
− Спасибо, – тихо шепнул я уходящему чистому злу.
− Только смотри, чтобы тебя твой разум не обманул. Ведь твои доводы могут быть ошибкой. Будет слишком больно, – проговорила Рина, закрывая за собой дверь и оставляя меня в комнате совсем одного. – Когда надежда умрет.