– Так ты думаешь, что надо вернуться?
– Да не думаю я так. Больше делать мне нечего. Я вообще думаю, куда бы нам поехать поужинать. Дома-то у нас, хозяйка, шаром покати.
Чего уж – Жёнушка не очень любила готовить. И сейчас Шошо специально «задел» её самолюбие хозяйки. Ему хотелось отвлечь Жёнушку от этих страшных мыслей. Он слишком хорошо знал её.
Конечно, думает. Конечно, не сможет забыть. Как о таком можно не думать? Как такое можно забыть! Холод поднимался из самых глубин его существа. Вот-вот доберётся до сердца. Он не может, не должен позволить себе бояться. Шошо улыбнулся.
– Поехали!
– Наше место?
– Конечно! Куда же ещё.
Они заказали самые любимые блюда Жёнушки. Обманывая самих себя, не сговариваясь, говорили о чём угодно, о всякой всячине, всяких милых, нейтральных пустяках, то и дело мысленно натыкаясь, обходя не дающий ни одному из них покоя вопрос. Но насладиться вечером им так и не удалось. Пока Жёнушка крепилась, пытаясь скрыть, как ей больно, Шошо старался не показать, что замечает, что боли вернулись.
– Извини. Испортила вечер. Вернёмся, – белыми, пересохшими губами попросила Жёнушка.
– Хорошо, милая. Домой так домой. Шошо был согласен ехать с ней, везти её хоть на край света.
Они вернулись. Дома как будто стало легче. Но ненадолго.
Это ужасно! Шошо корчился от невозможности помочь любимой. Несколько раз он пытался уговорить Жёнушку поехать в больницу.
– Нет! Нет! – она и слышать об этом не хотела! Но наконец, вымотанная бессонной ночью боли, согласилась.
В этот раз их приняли без долгих заполнений документов. Жёнушку ждали в отделении.
Не может быть! Прошли всего сутки! Всего – сутки! Целые сутки! Вот бы остаться там – день назад! Не знать, не пережить всего, что случилось! Где та прежняя счастливая жизнь! Всё изменилось! Как поверить в такое!!!
Шошо оставил Жёнушку в палате.
– Не уходи. Не оставляй меня! – ни за что не хотела она отпускать его.
– Я только позвоню на работу. Привезу тебе вещи.
– Нет, не уезжай. Звони отсюда. Кто-нибудь привезёт вещи. Я попрошу маму.
Они ещё не говорили о том, как и будут ли вообще рассказывать родителям.
Но Жёнушка всё решила, понял Шошо. Это её право. Теперь всё будет только для неё. Пусть только поправится! Пусть вернётся домой! Решив так, Шошо почувствовал хоть какое-то облегчение. Он не отступится. Они будут вместе. Всё наладится. В то мгновение он не думал – да и кто мог об этом знать – сколько времени продлится эта «война». Каких жертв она потребует. Даже мысли, что они смогут потерпеть поражение, у Шошо не возникло.
И каждую минуту, каждый час, изо дня в день, из месяца в месяц Шошо не оставлял её, делал всё, чтобы помочь, поддержать, подбодрить. Всё было забыто, заброшено. Отошло на второй, третий план. Не существовало для Шошо ни работы, ни своих интересов, ни семьи, ни друзей. Не было того, чего бы они ни испробовали, не было специалиста, к которому ни обратились бы.
В какие-то моменты казалось – вот оно! – найдено подходящее лекарство. Ещё немного, и всё наладится. Но и это «чудо-средство» не помогало, и это «светило» науки не мог предложить ничего… Шошо был слишком близко, слишком внутри, чтобы заметить, как изменилась Жёнушка, как изменился он сам. Ему казалось, что они по-прежнему вместе. Ищут выход, борются. Но Жёнушка смирилась. Что-то главное устало, «сломалось» внутри. Жажда жизни, желание выжить, победить оставили её до неузнаваемости исхудавшее, лишь отдалённо напоминающее её прежнюю тело. Она не верила, не хотела, у неё не было больше сил. Ни на что. Кажется, смирились все. Только не Шошо. Он один не отступал. Искал и приглашал всё новых специалистов, находил всё новые и новые лекарства. Никто не осмеливался даже намекнуть ему, что… всё. Что пора прекратить. Что пора смириться с неизбежным.
Но она не должна была уйти! Не должна была оставить его одного! Столько ещё всего не сделано! Столько не договорено! Недолюблено!
Шошо выбрал для любимой место на склоне небольшого холма. Отсюда ничем не закрытый открывался прекрасный вид. Здесь было всё, что Жёнушка любила при жизни, – воздух, солнце, ветер. Проводить её в последний путь пришло много людей. Так много… Он ведь никого не звал… Но как-то узнали… Пришли. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, кто-то…
Шошо никого не видел и не слышал. Спроси его потом, кто был, нет, Шошо не вспомнил бы никого. Он и сам что-то делал, что-то говорил, куда-то шёл. Но всё это было снаружи – не задевало, не оставляло следа внутри.
Внутри Шошо говорил, никак не мог прекратить их разговор с Жёнушкой. Он рассказывал ей о прекрасном солнечном дне, о небе в лёгких облачках, о наполненном ароматом цветущих деревьев ветре. Да мало ли о чём могли говорить два любящих сердца.