А тут позвонил Арт Катлер и предложил ей поездку на Виргинские острова. Весть эта проблеснула для нее как последний лучик надежды, а воспоминания о песчаных пляжах довершили дело. Но тут, по случайному совпадению, позвонил этот ее друг из Калифорнии и когда она сказала ему, куда она собирается поехать, он объявил, что сейчас же принимается за упаковку вещей и встретит ее на месте.
Я тогда спросил у нее, а что за отношения связывают ее с этим "другом из Калифорнии", который, как мне кажется, несомненно повинен в двух ее последних срывах. "Что вы мне все твердите про срывы?" – взорвалась она и тут же поклялась мне, что не прикасалась к наркотикам все время пока ее здесь не было. А друг ее из Калифорнии и в самом деле был просто другом и ничего больше.
"Но вы ведь говорили о том, что он – наркоман", – сказал я ей.
"Да, совершенно верно, он самый настоящий наркоман", – подтвердила она. Но при этом он, по ее словам, даже ни разу не заговаривал о наркотиках за все те дни, что они там пробыли. А, кстати, она добавила, что если хотите знать правду, то она теперь абсолютно уверена в том, что ей удалось окончательно распроститься со своим пороком. Собственно, только для того, чтобы сообщить об этом, она и зашла сегодня сюда ко мне – просто сказать о том, что нет никакой необходимости продолжать дальнейшее лечение. "Я, – говорит, – ничего не принимала: ни героина, ни морфина – ничего за все время, что пробыла на Виргинских островах, а это означает, что я окончательно излечилась.
"Вы говорите не правду", – сказал я ей. "Пусть так", – говорит она. И принялась разглагольствовать, что этот ее друг из Калифорнии спас ее от тюрьмы тогда, много лет назад. Он, ни минуты не колеблясь, объявил задержавшим их полицейским, что он – толкач, а признаться в том, что ты торгуешь наркотиками, было и благородно и опасно, а он еще сказал при этом, что силой заставил Тинку сделать себе укол. Вот поэтому она тогда и отделалась всего лишь условным приговором, а сам он пошел за решетку. Естественно, что с тех пор она перед ним в неоплатном долгу. И вообще, она не видит ничего худого в том, чтобы провести вместе с ним какое-то время, пропадая неделями на съемках, а не носиться день и ночь как угорелая с модельерами, фотографами, не говоря уж об издательнице лесбийского журнала, которая, как на зло, всю дорогу не давала ей покоя.
Я тогда спросил у нее, неужели этот ее калифорнийский друг неожиданно разбогател.
– С чего это вы так решили? – спросила она меня.
– Но ведь если верить тому, что вы о нем рассказывали, то он не имел ни денег, ни квартиры, когда приехал сюда.
– Так оно и было, – подтвердила она. Тогда я спросил у нее, откуда же у него появились средства не только на постоянное приобретение наркотиков, но еще и на каникулы на Виргинских островах.
Тогда она призналась в том, что оплачивала эту его поездку. Человек этот спас ее от тюрьмы, так неужели она не вправе оплатить ему проезд и номер в отеле?
Но я этим не ограничился. Задавая новые вопросы, добился того, что она рассказала мне наконец всю историю. Она начала высылать ему деньги уже несколько лет назад, но не потому, что он просил ее об этом, а просто потому, что она сама считала себя обязанной хоть что-то для него сделать. То, что он солгал при аресте, позволило ей переменить место жительства и начать новую жизнь. И самое малое, что она, по ее словам, могла сделать для него за проявленное благородство, так это изредка высылать ему немного денег. Да, да, это именно она пригласила его составить ей компанию на островах и не было никаких ночных звонков его, которые якобы так неожиданно совпали с намечавшейся поездкой. Более того, она оплатила дорогу и гостиничный номер не только для него, но и для его приятельницы, о которой он еще раньше отзывался как об очень милой молодой женщине.
"И никакого героина и вообще ничего", – напомнил я ей ее слова.
Тут сразу же начались слезы, оправдания, злость. Героин, оказывается, все же был! И было его там столько, что весь остров можно было засыпать им по колено, и весь этот героин оплатила она. Героин там был утром, днем и ночью. Просто удивительно, что она там не свалилась прямо на съемках. Сонливость же свою она объясняла воздействием непривычно яркого солнца и жарой. В бедре у нее постоянно была воткнута игла. Да, героина там было вволю и она вволю насладилась им. "Вот вам вся правда, которую вы так жаждали получить, – закончила она. – И чего же еще вы от меня хотите?"
Я ответил, что хочу вылечить ее.
23 марта. Она обвинила меня в том, что я пытаюсь убить ее. Она сегодня объявила мне, будто я предпринимаю эти попытки с нашей первой встречи, поскольку я сразу понял, что у нее не хватит сил, чтобы перенести ломку и что лечение, таким образом, неизбежно сведется к ее смерти.
Ее юрист, по ее словам, занят сейчас составлением завещания, которое она завтра же подпишет. Лишь после этого она наконец начнет проходить назначенный мною курс лечения, хотя лечение это, она уверена, приведет ее к смерти.
Я попросил ее в ответ на это прекратить болтать глупости.
24 марта. Сегодня Тинка подписала свое завещание. И сегодня же она показала мне написанное этой ночью стихотворение, которое так и осталось незаконченным. Я спросил ее, почему же она не закончила это стихотворение. Она же сказала, что не могла его закончить, поскольку и сама не знает, чем все это завершится. "А чем бы вам хотелось, чтобы все это завершилось?" – спросил я ее.