Протягиваю Зиме замотанное мясо.
— Извини, лечить не буду. Сам, будь добр.
Он мотает лохматой головой и, приложив холодный куль ко вспухшей брови, откидывается на стену.
— Пусть. Сил не осталось ни капли. все на поиски сестры и Вики потратил.
— Зима, — горько усмехаюсь я, — тебе надо женщину завести. Без Лизки ты пропадешь.
— Мне вон Вика нравилась. Поделишься? — прыскает он.
Знаю, что шутит, но все равно стреляю ревнивым взглядом. Он отвечает коротким хохотком.
— Что делать будем? — разливая коньяк, спрашиваю я. Замечаю, как дрожат руки. Первый стакан опрокидываю в горло, второй протягиваю Зиме. — Может, Лизка с Артемом? Ты с ним связывался?
Ян раздраженно ведет плечом.
— Это ты еще не знаешь, — делает глоток и откашливается. — Подай, там орехи еще остались, — тычет пальцем в гору мусора на столе.
Бросаю на Яна скептический взгляд, но запускаю руку и брезгливо выуживаю полпачки арахиса.
— И что я еще должен знать? — говорю настороженно. Сюрпризы надоели, если честно.
— Они же расстались. Лиза на следующий день пропала.
Вот это новость. Брат жениться собирался. С чего такие перемены?
— Давно? — прожевывая орех, наливаю себе добавки спиртного. К моему жару добавляется новый.
— Послезавтра неделя будет, — Ян хрустит арахисом и чмыхает носом. Поочередно прикладывает к гематоме то стакан, то лед. Он совсем на себя не похож: как последний бомжара.
— Вы совсем придурки с Артемом? Почему мне, нам, не сказали?
— Лиза просила не беспокоить, чтобы Артему не напоминать и не наступать на больное.
— Ну, друзья-а-а, однако. А Вика где?
— У тебя же кольцо: тебе видней, — показывает на мою руку Ян.
— Нет связи. Она же знает, что за три километра я ее не найду. Если захотела спрятаться, то уехала подальше. Нашел время, когда память возвращать. Друг, называется!
Зима поворачивается и протягивает пустой стакан для добавки. Я вижу отчетливую сеточку капилляров на его белках.
— Когда ты спал последний раз? — в уме прикидываю, сколько ему надо для отдыха. Такого времени у нас нет.
— Не помню. — Ян выливает второй стакан коньяка в рот и швыряет его в проход. Из коридора слышится звон. На фоне мусорных гор мелкое стекло переливается блеском звезд.
— Как все запущено, — отрезаю я. — Надо Злоту искать, — громко ударяю стаканом о стол. — Поднимайся, Ян.
Он мотает головой.
— Сил нет.
Подхожу и нависаю над ним. Густая тень накрывает его лицо.
— Ты встанешь сейчас и пойдешь со мной, или я тебе фингал под другим глазом нарисую. А потом еще пометелю так, что родную бабушку не вспомнишь. Ты заварил эту кашу, потому я от тебя не отстану.
Ян смотрит на меня горестно, виновато, но не боится. Знает, что для меня это слишком много значит. Знает, что без Вики я — пустое место.
Долго встает, цепляясь пальцами за стену и мебель. Шатаясь, идет в ванную и глухо бормочет:
— Сейчас, только штаны напялю.
Вижу, что идет босыми ногами прямо в стекло.
— Стой, придурок! — подбегаю и тяну его назад.
Ян, едва устояв. приваливается к стене и своей тяжелой тушей прижимает и меня к ней.
— Марк, легче убить меня, — шепчет он вялым языком.
— Я сейчас так и сделаю, если ты не пошевелишь задницей и не возьмешь себя в руки! И заведи себе женщину, наконец! Засрался по самое не могу.
Он усмехается.
— Видно не судьба.
Отвожу его в зал. Мы на пару сбиваем углы плечами и почти переворачиваем столик с мусором.
— Не прибедняйся, Зима. Что нет кандидаток? Ох и переборчивый.
Никогда не задумывался, почему Ян всегда один. Неужели Вика так запала в его сердце, что на других и не смотрит? Прищуриваюсь.
— Увижу, что к жене моей заливаешь, будешь без зубов ходить. Никакие лекари не помогут. Понял?
Ян ржет, как конь, и кулем падает на диван. Успокаивается долго. Смех плавно перетекает в сип, а потом взрывается храпом.
Даю поспать ему ровно час. За это время убираю стекло и скидываю хлам в мусорные пакеты. От мобильного горят уши. Перезваниваю всем, кого знаю. Возможным и невозможным друзьям и знакомым Вики. Набираю Верхнему. Он отсылает меня, сказав, что еще ничего не выяснил.
Знаю, что Зима просто так не проснется. Тут хоть ведро ледяной воды вылей на него — вырубился до утра. А времени все меньше. Я боюсь, что за три дня любимая натворила дел и влезла в неприятности. Сердце не успокаивается и не успокоится, пока не обниму Вику, пока не услышу родной голос.