— О! Да ты крута! Покажешь апартаменты? — конопатая потирает ладони. В глубине ее глаз сверкают золотые звезды. — Я с девчонками в длинном корпусе в восточной стороне двора живу. Хотя там почти не с кем общаться. Все они, — она закатывает глаза, — стра-а-анные, — и крутит ладонью у виска.
Чем же я особенна, что Аким поселил меня отдельно?
— Так что? Пригласишь в гости? Сейчас бы согреться, — она показывает на мокрую одежду и вытягивает вперед мокрые пряди волос.
Киваю.
— Я — Дарина, — говорит она. — Только, чур, бегом до особняка? А то я не умею согреваться. Это Колян — один из ребят, воздухом управляет, а я мелкая слишком. И дар мой — пустой. Побежали!
Она срывается с места и мчит по дорожке. Я бегу следом. Уже согрелась, только голова и плечи холодные. Мокрые волосы бьют по спине и увлажняют футболку. От этого неприятно. Но на сердце мне удивительно легко, даже радостно.
В холле наш смех разливается переливчатым гулом и исчезает в коридоре. Хорошо, что в этом здании никого нет, кроме учителей. А они вечером не выходят из своих покоев. Сколько я не бродила — никого не встречала. Одно развлечение — посидеть в библиотеке и ждать очередное утро. Я уже все окна заставила литературой, которую не могла читать, потому что мысли занимал Марк. Я включала плеер и танцевала. Если не было сил, просто падала на пол и смотрела в потолок, надеясь, что он, в конце концов, рухнет на меня.
Удивительно, но присутствие Дарины выбивает у меня мрак из головы. Подозреваю, что это магическое влияние, но спланированное или нет — пока не понимаю. Но стало легче, и меня это очень радует. До необъяснимого детского счастья.
Не останавливаемся на лестнице, а прямиком залетаем на этаж. Дарина бежит по коридору первая и замирает точно у моей двери. Крутится на одном месте, а потом изрекает:
— Эта. Точно! — и тычет пальцем.
— Ты пророчица, что ли? — запыхавшись, подхожу ближе.
— Это старое умение, еще со светлых времен. Бабушка научила, но теперь… Ай, — отмахивается, — неважно! Сейчас я — почти пустышка, — она пожимает хрупкими плечами. — Пустишь?
При свете ламп у нее милое лицо. Детское и светлое, хотя сейчас немного посеревшее от холода. Ее веснушки, как пятна засохшей крови на кремовом полотне.
— Да, конечно, заходи, — я проворачиваю ключ и сразу бегу в ванную, чтобы найти махровый халат. Когда выхожу назад, девушка уже разделась до белья. Меня это не смущает. Мы привыкли во время выступлений переодеваться. Парни, девушки — неважно. Никто в моменты нагрузки не настроен на пошлые мысли. Хотя в душу каждого не заглянешь, как позже оказалось.
Дарина благодарно улыбается и закутывается. Отмечаю ее стройность и высокий рост. Широкие бедра и роскошную грудь. Юна и чиста, как лепесток ромашки. Волосы у нее пшенично-золотистые, но сейчас из-за воды, как мокрый песок.
— Вика, поделись своей бедой, если хочешь, — вдруг говорит она. — У тебя тут, как у вип-клиента, нет случайно, что поесть? Вот чувствую, что есть, — она хитро улыбается.
Хмыкаю. Я как раз из столовой принесла корзину фруктов.
— На окне, — отвечаю и показываю, где взять.
Девушка долго выбирает, копошась в корзине тонкими пальцами, а потом берет гроздь винограда и пару румяных яблок. Откусывает сочную мякоть, закатив глаза, а потом говорит с набитым ртом:
— Полегшало до утра, Вик. Завтра будет вдвойне сильней болеть. Я броосила петельку на себя, потому чую твое смятение. С любимым неприятности? — ее слова бьют в цель.
Я пячусь и присаживаюсь на одно из кресел. Шок не сносит крышу, но подгибает колени. Дарина заваливается рядом поперек сидения и вытягивает худые ноги вверх. Вгрызается в яблоко.
— Мнэ можешь доверисся. Я умэю храныт сэкреты, — она быстро съедает второе яблоко и ищет куда положить огрызки.
Я молча тычу на мусорное ведро возле столика. Там куча бумажек, на которых писала заметки и темные мысли, но потом все смяла и выбросила.
— To есть это облегчение временное? — переспрашиваю, но знаю ответ. — Зачем помогла мне?
— Ну-у… — разводит Дарина руками и на лету ловит ртом виноградину. — Считай, что интуиция. Ты важна для мира. Сильная, потому на тебя и внешнее давление мощное. Бабуля мне говорила, что в мире есть категории людей: великие, средние и пустышки. Вот ты к первым относишься. И муж твой тоже. А я — нолик, без палочки.
— Муж? — непроизвольно дергаюсь, но сердце не ускоряет бег. Я спокойна, как удав.