— Я практически пуст, — шепчет Ян. — На подонка бросил остатки. Надеюсь, хорошо поджарил ему мозги.
Гляжу на друга и взглядом прошу отойти немного в сторону. Собираю в ладонях жар. Знаю, что хватит на один раз, но я вынужден осушиться. Ради Вики. Ради нашего будущего, которое все дальше и дальше. Ускользает, как песок сквозь пальцы.
Кожу на ладонях покалывает и тепло скользит по рукам вверх, сковывая плечи. Боевые удары для меня — это всегда тяжело. Теперь три дня придется восстанавливаться, если мы выберемся.
Знаю я одного умельца ставить ловушки. Второстепенник Егор Сивый. Крутой очень. Раньше с Мнемонами был, а когда Рэньюеры отделились, он переметнулся. Знаю я некоторые лазейки в его работе, приходилось как-то в паре объект брать. Но тогда он ловушку ставил с моими особенностями. To есть не на разрушение, а на программирование. Кольца захватывали, а я уже накидывал нужные корректировки. В общем-то ничего сложного, но повозиться приходилось. Тогда он показал, как снимать, если вдруг деактивировать надо.
Очерчивая полукруг выше ловушки, оставляю горящий след и замираю ладонью над очагом возгорания, чтобы поддерживать магией. Раскалится быстро. Тогда будет видно место схода, как центр паутины — там слабое место.
Пламя бежит змейкой по окружности. Горький дым влетает в ноздри и жжет глаза. Ян прикрывает локтем нос, а я дышу. Глотаю смрад и чувствую, как тьма расстилает покрывало, готовясь меня принять. Руки заняты, чтобы защитить себя от удушья. Нелепо будет вот так пасть, но я заслужил.
Слабый толчок, и волна начинает раскачиваться. Вот-вот сеть треснет, и ловушка взорвется. Не смогу удержать.
— Я-а-ан, беги! — кричу, едва удерживаясь на ногах. Меня оттягивает назад, но я сцепляю зубы и подливаю огня с окружность. Пламенное кольцо расширяется. Дыма все больше, а перед глазами прыгают черные бабочки. Шепчу обессиленно: — Зима, скажи Вике, что я любил ее. Скажи ей!
— Еще чего! — он вцепляется в мое плечо и передает несколько капель своей силы. Это опасно делать — можно навсегда лишиться способности восстанавливаться, и работает только в паре, в отличие от артефакта для нескольких магов.
— Уходи! Не выбраться двоим, — причитаю я осипшим голосом. — Нет слабого места, не раскрывается ловушка, — гляжу в темно-карие глаза Зимы и понимаю, что простил друга. Нет смысла злиться, когда все в равном положении. — Я дерну, будет щель — прорвись, Ян. Другого шанса нет. Мы не можем терять время. Спаси Вику и Лизу. Найди Злоту. Спаси их!
— Да щас! — упирается друг и сгибается от боли.
— Зима, стой! — нет возможности его оттолкнуть. Он, дурак, сейчас выльет себя. Бессмысленно, ведь все равно на ловушку не хватит. — Прекрати! Загубишь дар, не вернешь потом, Ян.
— Ерунда, — он припадает на колено, но руку не снимает с плеча. Оттягивает меня вниз. Напряжение растет, и мышцы, кажется, сейчас полопаются. Жар катится по всему телу. Кольцо меняет направление, и пламя ползет назад, ко мне. Хорошая, хитрая ловушка. Кто влезет, уже не вырвется. Хуже липкой паутины.
— Ребятки, что вы тут застряли? — в дверях показывается огромная голова и массивный кулак летит в центр сплетения. Бор. Как же он вовремя!
Взрывная волна не сильная, но нас с Яном откидывает назад. Затылок принимает бетонную стену, и, прежде чем закрыть глаза, вижу, как Зима выползает из-под ступенек. Живой. Но остался ли магом?
Глава 21. Ничего вечного
— Умница, — шепчет на ухо Игорь и облизывает мое ухо.
Хочется закричать, но я прикусываю язык. Железистый вкус льется в глотку. Нужно выдержать. Если сдамся, кто поможет Дарине, кто найдет Лизу? Мне нужна капля силы, но я не знаю где ее взять.
Сцены насилия всплывают в голове, и кажется, что меня больше нет.
Влажные губы бредут по подбородку, а я не могу оттолкнуть урода. Слышу его терпкий, невыносимо-противный запах. Согласилась добровольно на эту пытку.
«Золотая, подумай обо мне. Ты должна это пережить», — говорит в голове голос Марка.
— Я тебя ненавижу… — шепчу, когда Игорь касается губ языком. Мелкий ток пронизывает грудь. Кажется, что сейчас упаду, только крепкие, но колючие и холодные руки поддерживают. Они меня спасают, а меня хочется, чтобы отпустили и дали погибнуть. Воздуха нет. Мыслей нет. И чувств тоже. Только боль. Одна заменяет другую и накладывается пластами. Я понимаю, что из моря горечи выберусь нескоро. Чтобы освободиться, нужно только все забыть.
Белобрысый целует меня, проталкиваясь языком в рот, а я стараюсь отключить ощущения и эмоции. Но они будто загораются, и, вместо того, чтобы не чувствовать, мне только больней.