Аким цыкает.
— Сядь, Крылова! Хорош, выпендриваться!
— Да пошел ты! Отпусти меня, сейчас же! Я не хочу быть подопытной мышкой, как они, — показываю на Дарину.
Она поджимает губы и опускает голову.
Да, жестоко, но я не нарочно сделала девушке больно. Мне просто нужна правда.
Так хочется набросится на этого самодовольного придурка и задушить. Просто протянуть руки, сжать пальцы и сломать тощую шею. Делаю шаг вперед, и кажется воздух передо мной накаляется. Почему я не могла так ответить Игорю? Почему?! Зачем позволила себя целовать? Теперь это будет мучить хуже пощечин Марка.
— Говори, зачем я тебе?! — кричу и делаю еще шаг. Аким скидывает ноги и отклоняется на спинку кресла.
— Тише! — приподнимает ладони и машет кому-то за моей спиной. Я слышу, как скрипят петли. — Заведи.
Время застывает. Клинит. Ломается и крошится. Я боюсь обернуться и увидеть самое страшное. Кого он зовет? Кто там стоит за моей спиной и дышит надорвано- хрипло?
Сначала поворачивается комната, за ней я.
Тяжелый темный взгляд из-под густых ресниц пугает меня. Я отступаю. Лиза. Не может быть! Она все время была рядом, в лапах этого костлявого.
— Ах ты! — я скриплю зубами и сжимаю кулаки. — Ты выпустишь нас, или…
— Или что? — Аким снова закидывает ноги на стол.
Я гляжу то на него, то на подругу. А она не обращает на меня внимания. Пустой взгляд, словно она смотрит в свое никуда.
— Урод… Что? Тебе? Нужно?
— Пройди курс темного мага у меня в школе, и я отпущу вас обоих. Ладно. Троих, — Аким складывает деловито руки на груди и показывает кивком на Дарину. Растянутая ткань свитера свисает и колышется.
— Я же не маг, зачем тебе этот нелепый эксперимент?
Он улыбается одними губами цвета мерзлого помидора.
— Вот это и проверим. Сверилов, уведи Лизку! — бросает Аким небрежно.
— Стой! — я бросаюсь к Зимовской, но она шарахается и прижимается к Игорю. Не помнит. Не помнит меня! — Вы за все ответите. За все, — шепчу неосознанно.
— Слушайся меня, и с подругой ничего не случится, — заключает Кощей, и я наблюдаю, как, торжествуя, Сверилов выводит Лизу в коридор. Глаза его горят, а на губах улыбка, за которую хочется убить.
— Я не буду тебе служить, — чеканю. И оборачиваюсь. Я готова испепелить Акима взглядом, а лучше раздавить, как мерзкую вшу. — Ты обещал, что Игорь не приблизиться ко мне! Ты обещал!
Аким пожимает плечами.
— Не уследил, — отвечает с улыбкой. — Ты ведь тоже без разрешения позвонила домой, да и еще в кабинет учителя вломилась. Тебе вообще канцер положен по договору.
— Я подписала его в состоянии аффекта! Ты знал это, — не могу успокоиться. Душевное равновесие летит в бездну. — Ты знал! Костлявая мразь! Ты все знал. Знал на что давить и как меня запереть. Только одного не пойму: зачем?
— Э-э-эй! Не надо забегать слишком далеко, — ковыряясь в своих желтых зубах, мямлит Аким. Смотрит на пальцы и щелкает в воздухе. — Дарину можешь взять себе в комнату, так уж и быть. Сжалюсь. И лучше уйди сейчас, или я быстро передумаю. Я о-о-очень переменчив.
— Тварь!
Я подхватываю девушку и тащу ее в коридор. На выходе оборачиваюсь и бросаю через плечо:
— Марк найдет меня. Ян найдет меня. Я не одна, слышишь?!
— Марк? Тот самый муж, который мучил, а потом стер воспоминания, чтобы жениться без угрызений совести? Ян? Не тот ли, который вернул тебе память, не подумав о дружбе?
Не отвечаю. Мне больно это слышать. Он прав. Марку либо плевать на меня, либо просто очередной раз захочет воспользоваться. Ян преследовал корыстные цели, но не подумал, что будет со мной после его выходки. Сестра же важней! Меня можно рвать и терзать, как угодно. Я выдержу… Твари все!
Мне трудно выбрать правильный путь, тяжело понять, кто друг, а кто враг. Я запуталась. Когда же наступит минута отдыха? Дайте мне выдохнуть! Просто ни о чем не вспоминать и не думать. Так хочется банальной тишины в сердце, а не бесконечной острой боли.
Бредем по коридору. Я ничего не вижу и не слышу. Не понимаю: плачу или кричу. Ничего не чувствую. Почти как тогда в деревне, когда лежала и смотрела в потолок, надеясь, что мучения просто выключаться. А Марк давил, давил, давил… За что он так со мной?
Глава 22. Выбор
Марк
Проснувшись, я долго лежу и смотрю на прыгающие по шелковым обоям солнечные лучи. Где-то за пределами этих стен спит моя жена, что приходит ко мне во сне. Сегодня тоже снилась. Измученная, разбитая. Совсем не говорила. Села возле кресла прямо на пол, обняла мои ноги и положила голову на колени. Долго беззвучно плакала, а я гладил ее по медным волосам. Слезы размывали ее облик, и мне казалось, что я плачу вместе с ней. Плакал, только не показывал слез.