– Что же ты сразу не сказал? – упрекнула его она.
– Теперь вот сказал. И еще… Что ты продаешь? – поинтересовался Адам. – И ты не будешь против, если я куплю тебе еще чипсов?
Тесс позволила Адаму заплатить за чипсы, а позже за ужин. Она напилась, переспала с ним в худших традициях Кофлинов и сразу же забеременела. Когда Тесс осознала, что случилось, первым делом она снова напилась до беспамятства в компании подруг.
– Надо побыстрее сделать аборт, – посоветовали ей подруги. – Если задержишься, то гормоны начнут брать свое и ты можешь захотеть родить этого ребенка.
Это был не первый ее «залет». В Берлине за два года до этого Тесс удосужилась подхватить беременность, словно отвратительную инфекцию, от парня, с которым познакомилась в баре при небольшом театре, где она работала один сезон. Ничего ему не сказав, Тесс разрешила эту проблему очень быстро, вполне в немецком духе, обратившись в клинику, принимающую больных без предварительной записи. Но с тех пор, как Тесс узнала, что больше не богата, это была ее первая беременность. Ее терзала необходимость обратиться к Адаму за помощью, но, как бы там ни было, в случившемся была доля его вины. На аборт требовалась пара сотен долларов.
– Боюсь… я забеременела, – непринужденно сообщила она ему таким тоном, каким могла бы попросить официанта отнести обратно заказ.
Адам, сидевший напротив нее за столом, приоткрыл рот, но ничего не сказал. Он вздрогнул. Казалось, его большая квадратная челюсть готова упасть на пол. Она уже собралась было сказать: «Я обо всем позабочусь», – но потом поняла, что Адам не встревожен… не испуган…
Его счастье было столь неожиданным, столь исступленным, столь заразительным, что Тесс не нашла в себе сил признаться Адаму, что хотела оборвать эту жизнь, а потом осознала, что уже этого не хочет. Адам был добр. Он унаследовал хорошие гены: непринужденная грация и не менее непринужденные улыбки. И, если говорить откровенно, у него были деньги, а Тесс, несмотря на все наигранное пренебрежение представительницы богемы, на самом деле остро нуждалась в крупных суммах.
Когда Адам вскоре после этого разговора сделал ей предложение, Тесс испытала ни с чем не сравнимое чувство. Казалось, что все ее мечты о творческом самовыражении и превосходстве умерли одновременно, а их место заняла стандартная, пресная, тихая, обычная, но притом вполне замечательная жизнь. Тесс могла припомнить ночи, когда лежала в полудреме, в то время как ее ребеночек с помощью гормональных уловок посылал ей в мозг сигналы довольства. Она размеренно дышала, положив руку на живот, наблюдая за тем, как та поднимается и опускается. Она думала о будущем, которое прежде не могла себе вообразить.
Например, она не могла представить, что после родов ее жизнь станет настолько пресной. Когда Кейд появился на свет, сексуальное влечение вернулось к Тесс с удвоенной силой даже прежде, чем рассосался шрам, но вот Адам утратил весь свой пыл. Она вспомнила, как он стащил с ее бедер сексуальные трусики, а затем замер. Он слегка нахмурился, увидев, что случилось с ее телом после родов.
Существует расхожее выражение о муже, чей домашний очаг погас. Вот только при всей своей банальности это выражение не перестает соответствовать истине, как и тот непреложный факт, что где-то в промежутке между их первой ночью в постели и рождением сына Тесс влюбилась в Адама. Это было хуже всего. Оказалось, выражение «заниматься любовью» отнюдь не является красным словцом. Оказалось, что ядовитым промышленным отходом грязного секса является чистая, светлая, беззаветная любовь к милому идиоту, которого, несмотря на первые бессонные годы материнства, она видела все реже и реже с каждым днем. Первые месяцы Адам вел себя безупречно. Он искренне радовался своему отцовству, и эта радость держала Тесс на плаву даже в те ночи, когда она забывала, что такое нормальный сон. А затем Адам вернулся на работу и стал все дольше задерживаться там. В пять часов вечера он звонил ей и озвучивал тот или иной предлог, почему не сможет прийти вовремя. Сначала она его жалела, затем спорила с ним. Когда Кейду исполнились «ужасные» полтора года (очередное расхожее выражение, полностью соответствующее правде жизни), Тесс просто вешала трубку, укладывала сына спать, принимала таблетку валиума и заказывала себе пиццу. Казалось, что эпидуральная анестезия во время родов ввела Тесс в состояние диссоциативной фуги[6], из которого она вышла спустя лишь несколько лет, обнаружив, что за это время мир вокруг изменился до неузнаваемости, изменились все ее друзья, даже муж изменился настолько, что теперь она его с трудом узнавала. Подобно другим, Тесс слишком поздно осознала, что трагедия брака имеет не социологическую, а географическую подоплеку. Тесс понятия не имела, что может чувствовать себя такой одинокой.
6
Диссоциативная фуга – болезнь, характеризующаяся внезапным, но целенаправленным переездом в незнакомое место, после чего больной полностью забывает всю информацию о себе, вплоть до имени. Память на универсальную информацию (литература, науки и т. д.) сохраняется. Сохраняется и способность запоминать новое. Во всех остальных отношениях, кроме амнезии, больной ведет себя нормально.