Никто пока не верил в правду смерти, всем хотелось, чтобы она оказалась обманщицей.
Где-то в стороне юга на горизонте образовалась черная точка. На нее не обратили должного внимания, пока она не стала увеличиваться в размерах, и тогда стало понятно — сюда что-то движется. Полчаса спустя самые зоркие уже могли разобрать очертание небесного объекта: то ли памятник, то ли крепость какая. Лишь приблизившись к границам Сингулярности, он наконец скинул таинственность и предстал огромным черным замком с возвышающимися башнями, монолитной стеной да наглухо запертыми воротами.
— Он ведь не может сюда проникнуть, — тревожно сказал Ингустин, — мы же для них математическая точка!
Увы, но на замок последнего Покоя данное правило явно не распространялось. Перелетев по воздуху через туман абстракций, черная громада приблизилась почти вплотную к поляне и опустилась вниз, зависнув в воздухе примерно по колено до земли. Половина неба была тут же затемнена его наводящими ужас стенами. Башни, казавшиеся издали игрушечными, теперь превратились в грандиозные сооружения, готовые уничтожить робкий взор. Его кирпичная стена была окутана легкой дымкой воздушного марева, размывающего всякие очертания. Из-за этого замок выглядел не совсем отчетливо, как бы купаясь в некой неопределенности своих контуров.
— Подумать только! — воскликнул Хариами. — У него тоже есть тень!
Другие куклы только сейчас заметили, что большую часть поляны накрыло огромное, с заостренными краями, черное пятно. Трава посерела, все птицы куда-то предательски разлетелись. Дверь замка заскрипела и пандусом откинулась на землю, издав грохот.
Риатта пугливо отбежала назад:
— Там кто-нибудь есть?
— Почти уверен, — произнес Гимземин, — из живых — никого.
Или это показалось, или алхимик на самом деле стал чуточку добрее…
— Будь проклят этот Кукловод, если он существует! — зло крикнул Исмирал. — Я больше не участвую ни в одной пьесе!
— Не говори так! — одернула его Риатта. — Страшно…
Алхимик стал медленно взбираться по пандусу в зияющий проем стены, оттуда пока лишь веяло пустотой.
— А это неопасно? — спросила все та же пугливая Риатта.
Алхимик остановился, обернулся, потом еще долго молчал: может, сам испугался, а может, обдумывал ответ. Его несимметричные брови впервые идеально вписывались в сложившуюся ситуацию. Всему происходящему только и оставалось удивляться. Он хрипло ответил:
— Что мертвые могут сделать? К тому же, гробы нам как-то надо будет сюда заносить. Замок не вернется в свое небо, пока не поглотит мертвых… И откуда я это знаю? Ах, да! Авилекс как-то рассказывал.
Утверждать, что Гимземин оказался самым смелым, наверное, пока преждевременно. По натуре он был экспериментатором: его манило все новое и неизведанное. Теперь, оказавшись внутри, он уже не играл на публику, а расслабился, поддавшись инородному для его сознания страху. Каждый шаг делал осторожно, опасаясь собственными движениями нарушить гармонию мрачного царства.
Замок состоял из множества просторных залов, соединенных друг с другом арочными проходами. Наружная чернота отсутствовала, его стены были выкрашены чем-то темно-синим, с высотой синева постепенно теряла свою жесткость, плавно переходя в ультрамарин, а потолки вообще выглядели ярко-голубыми. Как будто смерть там, наверху, дает здешним обитателям какую-то надежду. Основное пространство занимала пустота, кое-где стояли гробы разного фасона и расцветки, значит — сделанные разными мастерами. В них тоже лежали мертвые куклы, совсем незнакомые. Все они — бывшие жители ойкумены, погибшие кто при нелепых обстоятельствах, кто в воинственных стычках со зверями или себе подобными. Да, такое тоже иногда бывало. Не все лежали в гробах. Несколько кукол в бедных одеждах валялись прямо на полу, кем-то небрежно сюда брошенные. Гимземин хотел сначала подойти да положить их поаккуратней, но не решился.
Вот он встретил богато украшенный саркофаг. Наверняка в нем находилось тело какого-нибудь правителя: шитые золотом да серебром одежды, красивые перстни. Он почему-то лежал с широко открытыми глазами. Кто знает, может, при жизни боялся темноты? Или хоронившие его слуги решили, что так их правитель сможет наблюдать за ними и после своего ухода?
В следующем зале оказался еще один аристократ, но тот уже сидел на троне — почти как живой. Алхимик впервые на него глянув, невольно вздрогнул. Мертвые руки обнимали скипетр, голова была чуть наклонена, ее венчала сияющая бриллиантами тиара. Этот грозный повелитель словно присматривал за лежащими в гробах остальными куклами, не позволяя им своевольничать. Да… в царстве смерти, оказывается, тоже имелись свои социальные различия.