— Вы по какому произведению вообще сочинения писали? — ее пронзительный взгляд скользнул по последним партам. — Нет, класс, вы объясните мне, как можно смотреть в одну книгу и видеть совершенно разные фиги? Половина из вас вообще не поняла замыслов Достоевского! Неволин!
— А.
— Чего ты понаписал? — она открыла его тетрадь и громко процитировала: — «а хобби у чиновников были самые разные, они играли в рулетку при свете электрических ламп…» Мало того, что ты не знаешь, когда в Россию пришло электричество, так еще и неологизм «хобби» использован не к месту.
Неволин пожал плечами: в его глазах огрехи показались столь незначительны, что он внутренне возмутился — в остальном ведь все гениально изложено! Литераторша пролистала несколько тетрадей и выбрала самую замызганную из них, брезгливо открыв ее посередине:
— Ватрушев! Что за фраза такая: «Раскольников обломился»? Объясни!
— Инесса Павловна, ну я честно пытался подобрать синоним, ни один не подходит!
Литераторша на миг замолчала, призадумавшись: а и правда, какой синоним? Разочаровался? — слишком мягко звучит. Отчаялся? — не совсем вписывается в контекст.
— Надо было как-нибудь по-другому предложение построить. За девять лет учебы ума пора уже набраться… кстати, а где Танилин?
Все обернулись и только сейчас заметили его отсутствие. Его сосед по парте Хворостов лишь недоумевающе развел руками, потом высказал самое очевидное:
— Может, заболел?
В каком-то смысле он оказался прав, Кирилл заявился лишь в начале второго урока к своей любимой математике. Он без стука открыл дверь и, устало пошатываясь, медленно доплелся до задней парты, с легким грохотом приземлившись на стул и уткнув голову в импровизированную подушку из рук. Любовь Михайловна лишь сумрачно повела глазами, но ничего не сказала. А классу показалось, что человек просто не выспался — с кем не бывает? И первую минуту ни у кого и мысли не возникло, что Танилин заявился в школу в мясо пьяный. Он что-то пробурчал себе под нос. Лишь когда Хворостов учуял разящий запах спиртного, сделал круглые от удивления глаза. Тем не менее, не сдал товарища.
Теоретически, все могло пройти тихо-мирно, если б ситуацию не усугубил сам виновник трагедии. Он приподнял свое раскрасневшее и непривычно оплывшее лицо, громко сказав:
— Ну, чо-чо? — потом снова уткнулся в парту, пока строгий голос математички не вернул его в реальность.
— Танилин! Что с тобой?!
Кирилл посмотрел на нее мутным взором, икнул и заплетающимся языком заговорил:
— Да ладно, чо? Не важно, трезвый я или пьяный! Я решу любую задачу! Любой сложности! — пошатываясь, он встал из-за парты, громыхая стулом. — Вот задайте мне уравнение третьей степени… Щас я вам! Щас! Я докажу…
— Танилин, ты с ума сошел!! — испугалась математичка.
Анвольская зажала рот ладонью, чтобы не закричать от восторга. Парадов и Литарский шокировано переглянулись, язык у обоих онемел для каких-либо комментариев. Любовь Михайловна подбежала к нему, ее голос стал крайне озабоченным:
— Кирилл, срочно иди домой проспись!
— Да я соображаю лучше любого трез… вого!
— Иди, если Кобаева тебя таким увидит, это катастрофа!
— А чо мне эта Кобра сделает! У-ух я ее…
Тем не менее Танилин, сохраняя остатки рассудительности, решил все же покинуть аудиторию. Шатаясь от парты к парте, он проковылял до двери. Там остановился и оглянулся на остальных нахальным взглядом:
— Диф-ф-ференциалы в частных производных хоть кто-нибудь из вас… хоть кто-нибудь…
— Иди уже!!
Следующая пятница преподнесла неожиданный сюрприз. Заседание Триумвирата + проходило, как обычно, в квартире Клетчатого. Танилин в целом неплохо вписался в их компанию, а его пожизненная хандра серым мазком вносила легкое разнообразие в общий орнамент ситуации. Члены Триумвирата иногда стали разговаривать на темы, о которых раньше даже не задумывались: о смертности души, о поганости человечьей жизни и о величайшей бессмысленности всего вокруг. Литарский все никак не мог отойти от последних событий на математике:
— Ну ты учудил, так учудил! До сих пор вся школа гудит, ты там сейчас вроде национального героя. Вот только одного не пойму: как можно явиться бухим на занятия и при этом умудриться не схлопотать даже двойки по поведению! Ты заговоренный, что ли?
Кирилл махнул рукой и искривил свое постническое лицо в неком подобии улыбки, его чуть пухловатые пальцы время от времени трепали собственные волосы, вечно нерасчесанные и торчащие с головы как инородные образования.