— Либо Гимземин взял для каких-нибудь чокнутых опытов, либо Гемма. Последняя отсутствует уже несколько дней, вот куда делась?
— Да, — подтвердила Астемида, — и почему-то даже ракушку с собой не взяла. Ни связаться, ни поговорить. Вообще, она последнее время какая-то нервная стала, не замечали?
Звездочет подошел к Винцеле:
— Слушай, Вина, будь добра, сходи к алхимику, узнай…
— Почему я? — ее широко распахнутые глаза сместили брови высоко на лоб.
— Ну вы вроде как дружите…
— Тоже мне, друг! Только и приходит трав клянчить, все гербарии ради него пришлось распотрошить! Вон кто у него друг! — Винцела указала пальцем на Фалиила.
— Ладно, я схожу узнаю, — Фали не спеша, вразвалочку направился в сторону севера, потом остановился, хлопнул себя полбу, добавив: — Ну я кретин! Мы же с ним связаны через ракушку.
После заочного разговора с Гимземином оказалось, что он и понятия не имеет ни о каких зеркалах, а для алхимических опытов они совершенно бессмысленны. Авилекс усиленно потер подбородок:
— Остается только Гемма, других вариантов нет… — в его серых зрачках появилось некое подобие испуга.
Астемида зашла обратно в свою хижину, залезла рукою под подушку и вытащила оттуда маленькое круглое зеркальце — пожалуй, теперь единственное на всю Сингулярность. Да и не зеркальце это никакое, а отшлифованный кристалл хитилитуса — полудрагоценного камня, что Фалиил однажды отыскал на дне озера.
Через несколько дней Гемма достигла своей избушки. Все это время шла, спотыкаясь, с мешком за плечами: постоянно боялась, как бы не упасть да не увеличить количество осколков вчетверо. Авантюрная затея, конечно же, изначально была связана с риском, а именно: тихо ночью, когда все спят, пробраться в хижины, также бесшумно снять ставшие вдруг столь важными для нее осколки. Произведи она хоть одно неосторожное движение и… сейчас не хочется об этом даже думать.
«Надо выбрать место поровнее», — привычным шепотом посоветовала тень, — «попробуй собрать его прямо на полу избушки, места должно хватить».
Гемма никогда еще не решала геометрические головоломки, это даже показалось ей забавным: одни кривые кусочки подгоняются к другим кривым кусочкам, в совокупности образуя нечто единое. Большого труда собрать этот пазл не составило, и вот уже Спящее Зеркало, как назвала его тень, лежало раздробленным прямоугольником, занимая более половины всего пространства ее небольшого домика.
«Теперь скажи слова: целое, единое, вместе неделимое».
— Ну, целое, ну, единое…
— «Без всяких ну!», — шепот, казалось, стал возмущенным от такой небрежности. — «Это называется заклинание, его необходимо произносить дословно».
— Целое, единое, вместе неделимое… Ой! Ой-ой! — Гемма в ужасе отскочила от пола, споткнувшись о ближайшую табуретку.
Осколки, как живые, подползли друг к другу, спаиваясь в один зеркальный монолит. В какой-то момент образовавшаяся поверхность воссияла в девять раз сильнее дневного света: но лишь на миг, иначе можно было ослепнуть. Потом вернулся успокаивающий душу полумрак. Спящее Зеркало, целехонькое, лежало внизу и как будто никогда не ведало о своей раздробленной судьбе. Даже трещинки не осталось. В нем отражался унылый потолок.
«Поставь его вертикально к стене, только чтобы прочно держалось», — прошептала тень и почему-то горько вздохнула.
— А чего так печально вздыхаешь?
«Тени не умеют вздыхать радостно…»
Пожалуй, впервые за свою жизнь Гемма увидела себя в полный рост: руки, ноги, туловище с элегантно насаженной головой, длинное платье, свисающее почти до туфлей — абсолютно все умещалось в таинственном зазеркалье. Она сначала улыбнулась, потом оскалила зубы, сложила руки на бока и притопнула ногой. Отражение безупречно копировало все движения.
— Весело!
«Должна тебя предупредить», — тень сменила интонацию, отчетливо выделяя каждый слог, — «откровение Спящего Зеркала потребует частицу твоей красоты. Ты готова к такой жертве?»
Гемма равнодушно подумала: к чему нужна красота, если живешь отшельницей в лесу? Гимземин, вон, совершенно некрасив, но никогда не страдал от этого.
— Что я должна теперь сделать?
«Скажи четыре слова: прошлое отворись, в память возвратись. Только без ну!»
— И я сразу все вспомню?
Шепот помедлил с ответом, вздыхая да кряхтя:
«Не все, конечно. Только то, что захочешь».
В избушке мило потрескивал огонь от разожженной печи. За последние дни она преобразилась: та небогатая деревянная мебель, что имелась, была тщательно протерта, алюминиевые кружки вместе с чайником начищены до блеска, плетеная лежанка обзавелась собственным одеялом, которое Гемма вместе с осколками захватила с собой из Сингулярности. В углу на натянутых нитках сушилась трава под названием червленая мята, из нее можно заваривать великолепный чай. А если подмешать еще щепотку тертых корешков лехестии — то аромат просто очаровывал.