Кажется, сдохну я скоро… Нет, правда, предчувствие такое, и сны снятся соответствующие. Кладбище — вот самое прекрасное место на планете: там уже никто ни с кем не спорит и не действует никому на нервы. Почему бы сразу не рождаться на кладбище? Младенцы, из года в год растущие в гробах… Вот тема для фильма ужасов.
Контрольную по физике сегодня сделал за полчаса, хотел взяться за второй вариант, потом подумал: оно мне надо? Решил помочь Бомцаеву — он, бедный, является самым неудачным соединением аминокислот в нашем классе. Ни внешности, ни ума, ни спортивных данных. Прости, Боцман, это правда. Физик, кстати, лучше владеет формулами, чем математичка. Это я как специалист говорю.
Земля-матушка, космос-батюшка, простите меня, если нагрешил…
Вот напоследок несколько философских мыслей:
«Безумие — это высшее состояние души» (сказал Конфуций)
«Самый мудрый в мире человек — это Конфуций» (сказал Конфуций)
«Самый мудрый в мире человек — это Конфуций» (сказал Конфуций)
«Мысль, повторенная два раза подряд — это не тавтология, это склероз…» (Догадаетесь? — Конфуций сказал)
Если для кого-то утро вечера мудренее, то у меня утро вечера трезвее…»
Дописав последнюю строчку, Кирилл исполнил ритуал вхождения в ночь. Так красиво он называл принятие внутрь себя волшебной воды, которая грела и успокаивала. Успев привыкнуть к ее вкусу, он каждый раз морщился все меньше, а закусывал обычно свежим помидором. Но сегодня стопки ему показалось уже мало. По-тихому, чтоб родители не услышали предательских бульков, он налил еще и повторил процедуру. Жидкость горчила в горле, но несла сладость измученной душе.
Так прошел день…
Потом еще один…
И еще…
Наступила пятница, а с ней и очередное заседание Великого Триумвирата. Алексей пришел на встречу в черной бабочке, прикрепленной булавкой к воротнику рубашки. И где он ее раздобыл? Члены тайного общества с легким изумлением посмотрели на нее, но словесных комментариев не последовало. Принялись тасовать карты, передавая их по кругу.
— Если мне сегодня третий раз подряд выпадет черный лист, я сожгу эту колоду, — первым подал голос Алексей.
— Ага.
— Не ага, а так точно. — Парадов поправил бабочку и обратился к Литарскому: — А ты че такой хмурый?
— А-а… в этой суете всякой домашнюю работу еще не сделал.
— Нашел из-за чего переживать. Как говорит наша англичанка: «работа не work, в лес не убежит».
В квартире Клетчатого обитал кот Дармоед. Он вдруг задумал помешать совещанию великих особ, запрыгнул на стол и принялся нюхать карты, виляя хвостом. Так как кот был полностью черного цвета, то его определили как представителя темных сил. Клетко посадил его себе на плечо, завершая раскладывать карты:
— Ну что, самый торжественный момент. Вскрываемся!
На этот раз пиковый туз достался Литарскому, он равнодушно посмотрел на черный клин, пробормотал что-то там насчет превратностей судьбы и пожал лапу Дармоеду. Туз червей снова оказался у Клетчатого, его не смываемая с лица улыбка стала еще шире.
— И за что тебя черви так любят? — поинтересовался Алексей.
Клетко написал задание, заклеил его в конверт и отдал Стасу. Квартира его выглядела довольно ухоженной для простых советских тружеников. По стенам — моющиеся обои, слегка позолоченные, с изящным, чуть выпуклым рисунком. На полу модный ныне линолеум, заделанный под паркет. В каждой комнате ковры да паласы, а в зале еще располагалась богатая югославская стенка. И это при том, что его мать работала простой нянечкой в детском саду, а отец…
— Клетчатый, все забываю спросить, кто у тебя отец? — поинтересовался Парадов.
— В бане работает.
— В бане? И кем же он там работает? — Алексей улыбнулся и почесал себе нос. — Умывальников начальник и мочалок командир?
— Ну… что-то типа того.
Когда гости уже собирались уходить, хозяин квартиры, выпустив наконец Дармоеда на волю, неожиданно произнес:
— Здесь и сейчас!
У Литарского брови, одна за другой, полезли на лоб:
— Так быстро? — от распечатал конверт и принялся вслух читать: — «Ты должен завербовать в наш союз еще одного члена из общества людей». Во как!