— Я понял: оно назло здесь выросло! Заранее знало, что когда-то я пойду этой дорогой и долбанусь об него! Всю жизнь росло ради единственного момента торжества! — после импровизированной отповеди топор воспарил в воздух, и пара веток тут же отлетело в разные стороны.
Астемида шла поодаль от остальных, разглядывала птичек да беззаботных бабочек. Воздушные создания, порхая поблизости, иногда заигрывали с ней, понимая, что доставляют этим удовольствие.
Но на самой вершине блаженства находился, вне всякого сомнения, Ханниол. Ему выпала радостная возможность находиться рядом с Асти: смотреть на нее, разговаривать с ней, наблюдать как ее косой забавляется ревнивый ветер. Он готов был долгими часами созерцать эту картину, направляясь хоть через всю ойкумену. Его рыжая голова-вспышка на фоне темно-зеленого массива казалась каким-то кочующим инородным телом. И, если б ему была поставлена задача спрятаться где-то в лесу, то из-за своих излишне ярких волос он не смог бы этого сделать даже в радиусе двух сотен шагов.
Вот появилась река: она излучала глубокомысленную синеву, плескаясь беспокойными волнами. Невообразимые массы воды катились с востока на юг, и это происходило лишь потому, что весь мир был чуточку наклонен. Река говорила с ними языком невнятного рокота, хотела как-то выразить свои шумные мысли, но в итоге оставался один только шум, лишенный самих мыслей. Парафиновые рыбы то и дело выпрыгивали из воды, наслаждались моментом полета и, рождая фонтанчики брызг, опять весело уходили ко дну… во всяком случае, со стороны это выглядело как беззаботное веселье.
— Теперь вы понимаете для чего веревка и топор? — Авилекс впервые за долгое время произнес столь много слов в один раз.
— Делаем плот? — Фалиил наконец скинул с себя надоевшие мотки веревки.
— Если есть другие предложения, я готов выслушать.
Последняя мысль, разумеется, прозвучала не всерьез, а в качестве добродушного издевательства: мол, попробуйте миновать реку другим способом, кто мешает? Потом закипела работа: валились деревья, обрубались их сучья. Раюл, очищая кору с одного из стволов, как бы невзначай спросил звездочета:
— Скажи, Ави, как тебе сделать плот: по высшему качеству или по высочайшему?
Авилекс, не задумываясь, парировал:
— Если хочешь, чтоб я тебя немного поругал, делай по высшему. Если же хочешь, чтоб мы остались друзьями — тогда по высочайшему.
Раюл понял, что ответ вполне достоин поставленного вопроса и больше никого не искушал своими репликами. Часа через три ошкуренные стволы были тщательно связаны между собой, образуя вполне приемлемое транспортное средство, а вместо весел решили использовать простые ветки. Когда отчалили от берега Астемида захлопала в ладоши, остальные же гребли, наблюдая за гипнотизирующим мельканием волн. Огни четырех свечей отражались на воде четырьмя разноцветными кляксами — фиолетовой, желтой, голубой да розовой. Кляксы постоянно извивались, безвольно подчинившись волнующему их течению.
— Как будто Анфиона уронила в реку свою акварель с красками, — разумно подметила Асти.
Другого берега коснулись в полном молчании, дабы вздорными словами на нарушить чувство заслуженного торжества.
На поляне, кстати, большинство поначалу и не заметило пропажи путешественников. Поскольку ни Авилекс, никто другой второпях так и не объяснили, куда же они отправились, то остальные терялись в догадках. Ахтиней с утра помог Винцеле набрать каких-то ценных трав за пределами тумана абстракций, теперь лежал на кровати в своем домике, отдыхая да перебирая влетающие в голову суетные мысли. Одна из них оказалась довольно любопытной: а откуда в голове вообще берутся мысли — извне или изнутри? Рождаются из ватного мозга или их со стороны надувает ветром? Вообще-то Ахти по природе своей не склонен к философским думам, в отличии, к примеру, от Фалиила. Но именно эта его зацепила. Неизвестно, к какому бы выводу он пришел, если б не скрипнула дверь и благочестивые размышления не нарушил его сосед Эльрамус. Он бесцеремонно зашел внутрь, шаря взором по сторонам.
— Опять чего-то потерял?
— Знаешь, — Эл почесал затылок, — вообще-то я искал последний листок. Помнишь, Ин нас об этом просил? А нашел совсем другое…
— Стоп, стоп! — Ахтиней встал с кровати, его глаза весело блеснули. — Я тебя правильно понимаю: впервые ты именно что-то нашел, а не потерял?
— Да, вот только…
— Пойдем, покажешь.
Путь лежал в библиотеку, и через минуту оба уже находились в мрачном подземном помещении с заплесневелым запахом воздуха. Последнее время в библиотеку ходили очень редко. А что толку? Тексты всех без исключения книг испорчены чернильниками, часть книг вообще уже сожжена, а оставшаяся часть стоит унылыми пыльными рядами, ожидая конца мира. Сюда даже брезгуют забредать пауки или другие насекомые. Чернильники — и те сторонятся этого мрачного места, так как портить здесь уже нечего. Эльрамус зажег пару светильников и направился в один из грязных углов, долго там копошился, потом достал маленькую серую шкатулку, некогда тщательно отлакированную, теперь же поцарапанную во многих местах.
— У меня открыть никак не получается, много раз пробовал…
— Дай-ка сюда, — Ахтиней взял инициативу в свои руки, вращая находку с разных сторон. Где-то по бокам виднелись кнопочки, нажимая которые, внутри что-то щелкало. — По моему, это называется секретер. Надо просто немножко поломать голову…
Впрочем, свой драгоценный мозг Ахти напрягать заведомо не собирался: он просто наугад жал разные кнопки — авось, небось да как-нибудь — оно случайно само откроется.
Оно и открылось — правда попытки, наверное, с девяносто девятой.
Внутри лежал чей-то глаз…
О ужас!
Ахтиней поначалу даже мотнул головой и не поверил увиденному. В скупом свете маленьких свечей глаз выглядел особо устрашающе: в шарообразное стекло был впаян кристаллик синего зрачка… дико смотрящий… немигающий… Тьфу, что за мысли лезут в голову! Эльрамус пугливо отпрянул:
— Но ведь у наших все глаза на месте!
— Ты очень наблюдателен, — Ахтиней побоялся даже коснуться находки, он осторожно разглядел ее под разными углами и захлопнул крышку. Внутри опять раздался щелчок. — И Авилекс как назло куда-то запропастился, он-то наверняка должен знать… Ладно, положи на место. Не говори пока никому.
Череда странных происшествий после запуска времени продолжалась. А по-настоящему удалось решить лишь одну проблему — перестали являться Незнакомцы, нервирующие трусливых девчонок да рождающие разные догадки, одна нелепее другой. Кто это были такие — так и осталось непонятым, как неведомо и то, были ли они вообще материальными созданиями?
Ингустин решил прогуляться в сторону запада. Фалиил, уже побывавший в тех краях, рассказывал, что там строится какой-то город. Вот любопытство и взяло свое. Шел довольно долго, ориентируясь на пламя голубой свечи. От ее непрестанного созерцания в глазах уже поселились голубые пятна, и даже если веки закрыть, эти пятна далеко не сразу исчезали. После очередного густонаселенного леса, открылся простор полей, и вот он — во всей своей незавершенной красе! Одни рабочие возводили стены, другие складывали кирпичи, третьи месили раствор из глины и… ну, из чего-то еще. Ин в строительстве не особо разбирался. Несколько недостроенных зданий внутри периметра стены частично выдавали зрителям свои изящные архитектурные замыслы.
— Как будет называться ваш город? — спросил Ингустин одного рабочего.
Тот счистил раствор с мастерка, удивленно на него посмотрел, лишь потом ответил:
— А это так важно? Главное, здесь будет столица всей ойкумены! Вникаешь?
Ин поднял один из кирпичей, испробовав его на вес, и бережно положил на место: