— Я думаю об этом дожде отравляющих веществ, — сказал Мартин. — Как вы полагаете, каким образом Саддам может организовать его?
Синклэр пожал плечами.
— Думаю, он планирует массированный артиллерийский обстрел наших позиций. Во всяком случае так он делал в войне с иранцами.
— Разве вы не собираетесь уничтожить иракскую артиллерию? Ее дальнобойность не превышает тридцати километров. Пушки Саддама должны стоять где-то рядом, в пустыне.
— Конечно, — ответил американец. — Наша техника позволяет обнаружить каждый танк и каждую пушку, даже тщательно замаскированные и спрятанные под землей.
— Но если артиллерия Саддама будет уничтожена, как тогда он сможет организовать газовую атаку?
— Ну, например, с помощью истребителей-бомбардировщиков.
— Но к тому времени, когда двинутся вперед наземные части, вы их тоже уничтожите, — возразил Мартин. — У Саддама не останется ни одной машины, способной подняться в воздух.
— Что ж, у него останутся «скады», другие ракеты, еще что-нибудь. Наверняка он попытается пустить в ход ракеты. А мы будем их уничтожать одну за другой. Прошу прощения, коллеги, я должен вас покинуть.
Когда Синклэр ушел, Паксман спросил:
— Чего вы добиваетесь, Терри?
Терри Мартин вздохнул.
— О, я сам точно не знаю. Меня беспокоит одно обстоятельство: все, о чем мы говорили, конечно, известно Саддаму и его советникам. Они не станут недооценивать мощь авиации США. Саймон, вы можете достать все речи Саддама за последние шесть месяцев? На арабском, обязательно на арабском языке.
— Думаю, смогу. Они должны быть в Управлении правительственной связи или в арабском отделе Би-би-си. Вам нужен текст или магнитофонные записи?
— Если можно, записи, Три дня Мартин слушал гортанную речь, уверенные разглагольствования из Багдада. Он снова и снова прокручивал записи; его неотступно преследовала тревожная мысль: голос иракского деспота звучит совсем не как голос человека, попавшего в безвыходное положение. Саддам или не осознавал глубины той пропасти, в которую катился Ирак, или знал то, о чем не имели понятия его противники.
Двадцать первого сентября Саддам Хуссейн произнес еще одну речь. Скорее, это была даже не речь, а официальное заявление Революционного командного совета, составленное на особом языке. Саддам заявил, что Ирак ни при каких условиях не выведет свои войска из Кувейта и что любая попытка выбить его войска силой приведет лишь к грандиозной битве, «матери всех сражений».
Слова Хуссейна, переведенные дословно, подхватили все средства массовой информации, они явно пришлись по вкусу журналистам и репортерам.
Мартин еще раз внимательно просмотрел текст речи и позвонил Саймону Паксману.
— Я вспоминал местные диалекты, распространенные в верховьях Тигра, — сказал он.
— Боже милосердный, ну и пристрастия у вас, — отозвался Паксман.
— Так вот, в своей речи Саддам использовал оборот «мать всех сражений».
— Да, и что?
— У нас это слово перевели как «сражение». А на диалекте племени аль-тикрити, откуда вышел Саддам, оно обозначает также «людские потери» или «кровавая баня».
Паксман с минуту помолчал, потом сказал:
— Пусть вас это не беспокоит.
Но Терри Мартин не мог успокоиться.
Глава 7
Сын владельца табачной лавки не на шутку перепугался. Не меньше был напуган и его отец.
— Умоляю, расскажи им все, что ты знаешь, — просил он сына. Двое мужчин представились табачнику членам комитета кувейтского сопротивления. Они вели себя очень учтиво, однако настаивали на том, чтобы сын табачника был с ними предельно откровенен и правдив.
Владелец табачной лавки понимал, что двое мужчин назвались не своими именами, но у него хватило ума сообразить, что гости являются влиятельными и могущественными представителями кувейтской нации. Однако известие о том, что его родной сын тоже участвует в активном сопротивлении, было для лавочника полнейшей неожиданностью.
Больше того, как он только что узнал, его сын не связан с официальным движением кувейтского сопротивления. Оказывается, он бросил бомбу под иракский грузовик по приказу какого-то странного бандита, о котором табачник никогда и не слышал. От таких известий любого отца мог хватить удар.
Все четверо сидели в гостиной уютного дома табачника в Кейфане. Один из гостей объяснил, что они ничего не имеют против бедуина, а только хотели бы установить с ним контакт, чтобы сотрудничать в дальнейшем.
Тогда сын табачника рассказал им все, с того самого дня, когда бедуин остановил его друга, который собрался стрелять в проезжавший иракский грузовик. Гости слушали внимательно, лишь время от времени один из них, желая что-либо уточнить, задавал вопросы. Другой, в темных очках, не произнес ни слова; это был Абу Фуад.
Спрашивавший кувейтец особенно заинтересовался домом, где подпольщики встречались с бедуином. Сын табачника сообщил адрес, однако добавил:
— Думаю, идти туда нет смысла. Бедуин очень осторожен. Один из нас как-то хотел поговорить с ним и пошел, не договорившись. Дом оказался заперт. Мы думаем, он живет не там. Так он все равно узнал, что мы приходили, и сказал, чтобы мы так никогда не делали, иначе он порвет все связи и мы больше его никогда не увидим.
Абу Фуад молча кивнул в знак одобрения. Из всех четверых он один был профессиональным солдатом, а судя по тому, что рассказал сын табачника, бедуин тоже был профессионалом высокого класса.
— Когда вы увидите бедуина в следующий раз? — спросил он.
Возможно, через сына табачника удастся передать записку, приглашение на переговоры.
— Теперь он сам связывается с кем-нибудь из нас, а тот приводит остальных. Может пройти несколько дней, пока бедуин даст знать о себе.
Гости ушли. Теперь они располагали описанием двух автомобилей бедуина: видавшего виды пикапа, на котором бедуин, очевидно, ездил под видом зеленщика, поставляющего овощи и фрукты, на городской базар, и мощного вездехода, предназначенного для поездок по пустыне.
Абу Фуад попросил друга, что работал в Министерстве транспорта, проверить, кому принадлежат автомобили. Оба номерных знака оказались фиктивными. Можно было попытаться разыскать бедуина по удостоверению личности; теперь без документов невозможно миновать вездесущие проверочные посты и заставы на дорогах.
Через одного из членов комитета движения сопротивления Абу Фуад нашел надежного человека в Министерстве внутренних дел. На этот раз ему повезло. Человек вспомнил, что шесть недель назад он выдал фальшивое удостоверение личности на имя какого-то зеленщика из Джахры. Его попросил об этом миллионер Ахмел Аль Халифа.
Абу Фуад был заинтригован и окрылен. В движении сопротивления Аль Халифа был очень уважаемым и влиятельным участником, но всегда считалось, что он занимается только финансовыми вопросами и не вмешивается в планирование боевых операций. Тогда почему же он помогал таинственному бедуину, сеявшему смерть среди иракских солдат?
К югу от саудовско-кувейтской границы американская армия непрерывно наращивала силы. Генерал Норман Шварцкопф уже давно обосновался в строго охраняемом лабиринте комнат, на третьем подвальном этаже здания Министерства военно-воздушных сил Саудовской Аравии, которое находилось на старом шоссе, ведущем к эрриядскому аэропорту. В последнюю неделю сентября генерал наконец решил, что он накопил достаточно сил, чтобы объявить Саудовскую Аравию надежно защищенной от иракского вторжения.
Генерал Чарлз («Чак») Хорнер создал надежный щит в воздухе. Возле границы круглосуточно патрулировала хорошо оснащенная армада из скоростных истребителей, истребителей-бомбардировщиков, воздушных заправщиков, тяжелых бомбардировщиков и охотников за танками — «тандерболтов»13. Эта армада была готова в любой момент уничтожить иракскую армию в воздухе и на земле, если Саддам осмелится двинуться дальше на юг.