Ордынское иго легло не только на собственно русские земли, но и на те области бывшей Киевской Руси, которые оказались под властью Литовского княжества и где в это время начали формироваться украинский и белорусский народы. Крымские ханы, наследники Золотой Орды, вплоть до начала XVI в. хранили в своих архивах (к тому времени уже бесполезные) «ярлыки» с росписью финансового обложения украинских и белорусских земель, поделенных на крупные податные единицы; ярлыки отражали действительность XIII–XIV вв. Все эти земли (русские, украинские и белорусские), составлявшие в эпоху Мономаха более или менее единую державу, в XIV в. дробились примерно на 250 княжеств и уделов. Ордынские власти искусственно поддерживали это дробление и противопоставляли ему массу сплоченных жесточайшей дисциплиной конных орд, обладавших не только подавляющим численным превосходством, но и преимуществом внезапности.
И все же, несмотря на унизительную тяжесть положения побежденных и завоеванных (К. Маркс писал, что «иго не только давило, оно оскорбляло самую душу народа, ставшего его жертвой»), творческие силы народа постепенно преодолевали упадок и создавали новые материальные и духовные ценности.
Переломным стало XIV столетие. Возьмем в качестве примера двух князей, действовавших в этом столетии, деда и внука. Дед — Иван Данилович Калита, первый собиратель земель вокруг Москвы. Он еще не выглядит государем — он удачливый и прижимистый вотчинник, вынужденный ездить в Орду на поклон к хану, использующий ханскую силу в своих вотчинных интересах. Ценой покорности он добивался длительного мира, но он и не помышлял поднять руку на завоевателей: он — «калита», кошелек для сбора доходов и ордынской дани.
Всего лишь два десятка лет отделяют Ивана Калиту от времени княжения его внука, но какая огромная разница в действиях, в направленности: дед применялся к обстоятельствам, покорялся им, а внук (исходя из новых условий) преодолевал. Внук Калиты — Дмитрий Донской. Дело, разумеется, не в одних личных качествах знаменитого московского князя, но и в изменившейся ситуации, в возросшем национальном самосознании и (несмотря на иго) военном потенциале, в появлении условий для возрождения и осуществления давней идеи: единство ради освобождения от ярма завоевателей.
Переломными в жизни русских земель были 1360–1370-е годы. На первое место среди княжеств выдвинулась Москва. Ее владения простирались на север до Волги (Кострома), а на юге — до тогдашнего рубежа расселения земледельцев, до Оки (Калуга — Коломна). Древнее Владимирское княжество, номинальный сюзерен всех северо-восточных земель, вошло в Московское. Московский князь собирал общерусскую ордынскую дань. Соседние великие княжества (Тверское, Смоленское, Рязанское, Нижегородское) держались то дружески, то враждебно, создавая переменчивую и неустойчивую обстановку, но все же с преобладанием союзных отношений с Москвой.
«Замятии» в Золотой Орде позволили московскому правительству в начале 1360-х годов прекратить выплату «ордынского выхода». Это было неслыханным неповиновением, но ситуация была учтена верно и своевременно.
Князь Дмитрий Иванович, оказавшийся на троне в 1359 г. девятилетним мальчиком (фактическим регентом был умный и энергичный митрополит Алексей), рос в новой, необычной обстановке национального подъема и перерасчета соотношения сил. Очевидно, с ранних лет он воспринял идею противодействия ханскому насилию.
Символом новой эпохи стала белокаменная крепость Москвы, начатая стройкой в 1367 г. Дед, Иван Данилович, построил в свое время деревянный дубовый Кремль сравнительно небольших размеров. При семнадцатилетнем внуке возводится единственная в Средней России каменная крепость, больших размеров, чем дедовский Кремль. Белокаменный Кремль князя Дмитрия произвел такое впечатление на русских людей, что вплоть до XIX в. (когда уже четыре столетия стоял современный нам кирпичный Кремль Ивана III) Москву продолжали называть «Белокаменной». Покоренные и покорные крепостей не строят. Создание нового московского Кремля явно говорило о мужественных планах на ближайшее будущее.
Кроме Орды опасность угрожала Москве и с запада, со стороны Великого княжества Литовского. Дважды в истории России в самые напряженные дни противостояния Орде литовские феодалы готовили удар в спину: так было и в 1380 г., и в 1480 г. Походы начались еще в 1360-е годы. Но как же был раздосадован литовский князь Ольгерд в 1368 г., когда он с войском стремительно и тайно пробрался к Москве, а она уже стала «белокаменной» и неприступной!