“Итак, ты понимаешь, почему я так отчаянно нуждался в северянах. Теперь ты будешь стоять с ними в ущелье и сдерживать римлян, пока я не смогу захлопнуть ловушку? Помни, большинство из вас умрет”.
Кулл улыбнулся. “Я рисковал всю свою жизнь, хотя Ту, главный советник, сказал бы, что моя жизнь принадлежит Валузии и я не имею права так рисковать ею ...” Его голос затих, и странное выражение промелькнуло на его лице. “Клянусь Валкой”, - сказал он, неуверенно смеясь, - “иногда я забываю, что это сон! Все кажется таким реальным. Но это – конечно, это так! Что ж, тогда, если я умру, я всего лишь пробужусь, как делал в прошлые времена. Веди, король Каледона!”
Кормак, направляясь к своим воинам, задавался вопросом. Конечно, все это было обманом; и все же – он слышал аргументы воинов о нем, когда они вооружались и готовились занять свои посты. Черноволосым королем был сам Нейд, кельтский бог войны; он был допотопным королем, выведенным из прошлого Гонаром; он был мифическим воином из Валгаллы. Он вообще не был человеком, а призраком! Нет, он был смертным, потому что пролил кровь. Но сами боги проливали кровь, хотя и не умирали. Так что споры бушевали. По крайней мере, подумал Кормак, если бы все это было розыгрыш, призванный внушить воинам чувство сверхъестественной помощи, удался. Вера в то, что Кулл был чем-то большим, чем простой смертный, довела кельтов, пиктов и викингов до своего рода вдохновенного безумия. И Кормак спросил себя – во что он сам верил? Этот человек, несомненно, был выходцем из какой-то далекой страны – и все же в каждом его взгляде и действии был смутный намек на нечто большее, чем просто расстояние в пространстве, – намек на чужое Время, на туманные бездны и гигантские пропасти эонов, лежащие между черноволосым незнакомцем и людьми, с которыми он ходил и разговаривал. Облака недоумения окутали мозг Кормака, и он рассмеялся в причудливой самоиронии.
III
“И два диких народа севера
Стоял, глядя во мрак,
И слышал и знал каждого в своем уме
Третий великий звук на ветру,
Живые стены, ограждающие человечество,
Ходячие стены Рима”.
–Честертон
Солнце клонилось к западу. Тишина, словно невидимый туман, окутала долину. Кормак взял поводья в руки и взглянул на горные хребты по обе стороны. Колышущийся вереск, густо разросшийся на этих крутых склонах, не давал никаких свидетельств о сотнях диких воинов, которые скрывались там. Здесь, в узком ущелье, которое постепенно расширялось к югу, был единственный признак жизни. Между крутыми стенами триста северян плотной массой выстроились в клиновидную стену из щитов, блокируя проход. На острие, похожем на наконечник копья, стоял человек, который называл себя Куллом, королем Валузии. На нем не было шлема, только большая, причудливой работы повязка на голову из твердого золота, но на левой руке он нес огромный щит, принадлежавший мертвому Рогнару; а в правой руке он держал тяжелую железную булаву, которой владел морской король. Викинги смотрели на него с удивлением и диким восхищением. Они не понимали его языка, а он - их. Но дальнейших приказов не требовалось. По указанию Брана они сгрудились в ущелье, и их единственным приказом было – удерживать перевал!
Бран Мак Морн стоял прямо перед Куллом. Итак, они стояли лицом друг к другу, тот, чье королевство еще не родилось, и тот, чье королевство было затеряно в туманах Времени на неведомые века. Короли тьмы, подумал Кормак, безымянные короли ночи, чьи царства - бездны и тени.
Рука пиктского короля опустилась. “Король Кулл, ты больше, чем король – ты мужчина. Мы оба можем пасть в течение следующего часа – но если мы оба выживем, проси у меня чего хочешь ”.
Кулл улыбнулся, возвращая крепкую хватку. “Ты тоже мужчина по сердцу мне, король теней. Несомненно, ты нечто большее, чем плод моего спящего воображения. Возможно, мы когда-нибудь встретимся в реальной жизни ”.
Бран озадаченно покачал головой, вскочил в седло и ускакал прочь, взбираясь по восточному склону и исчезая за гребнем. Кормак колебался: “Странный человек, ты действительно из плоти и крови, или ты призрак?”
“Когда мы спим, мы все из плоти и крови – до тех пор, пока мы спим”, - ответил Кулл. “Это самый странный кошмар, который я когда–либо знал - но ты, который вскоре исчезнет в абсолютном небытии, когда я проснусь, кажешься мне сейчас таким же реальным, как Брул, или Канану, или Ту, или Келкор”.