— По соседству костоломы варят кости для ковки доспехов. Так здесь каждые два дня, — шмыгнула носом Дося.
— И ты хочешь сказать, что каждые два дня работаешь в такой духоте?
— А что поделать? Другого выбора у меня нет.
— Почему ты не попросишь поменять тебе рабочее помещение или предоставить артефакт охлаждающий воздух?
— Просила уже. И не раз. Но кто будет слушать требования жалкой начертательницы? — еще раз шмыгнула носом Дося. Голос ее вновь зазвучал жалобно.
Джино издал протяжный вздох, наполненный негодованием и гневом. Пристально посмотрел на девушку.
— Дося, запомни. Ты не жалкая начертательница! — строго сказал он.
— Если бы я не была жалкой, у меня бы не возникало таких проблем, — жалобно сказала она.
— Хм… Если бы ты была жалкой начертательницей, то не давала бы все это время отпор чароплету. Если бы ты была жалкой начертательницей, то не смогла бы поступить в гильдию и стать рунным мастером! Чтобы я больше не слышал жалости в твоем голосе и самоуничижения, ты поняла меня?
— …
— Не слышу. Ты поняла или нет⁈ — добавил металла в тон Джино.
— Поняла, — дрожа ответила Дося.
— Что ты поняла⁈
— Я не жалкая, — продолжая трястись, сказала она.
— Громче.
— Я не жалкая начертательница!
— Еще громче.
— Я НЕ ЖАЛКАЯ!!! — яростно закричала Дося. Дрожь, страх, робость, нерешительность — все это вдруг исчезло из ее голоса.
— Вот так. А теперь запомни это ощущение в себе, и больше никогда не вздумай жалеть себя. Какая бы беда с тобой не приключилась, никогда не жалей себя. Жалость не поможет решить проблему.
— Слушаюсь, господин Тень, — сглотнула слюну Дося.
— Кха-кха… Отлично, — сказал Джино. Он подошел к стене, от которой исходил нестерпимый жар, оглядел ее изучающим взором, после чего вытянул назад раскрытую ладонь. — Кисть с заряженными чернилами.
— Есть кисть с заряженными чернилами, — ответила девушка, положив в его руку кисть. Тонкую и длинную, размером с локоть.
Не теряя времени, Джино принялся быстро водить кистью по стене, вырисовывая на ней витиеватые узоры. С каждой секундой линий становилось все больше, а создаваемая руна усложнялась.
Дося с замиранием сердца смотрела на то, как ловко создаются эти начертания. В них было что-то знакомое, то, что она уже не раз видела, но при этом не могла узнать, поскольку эти знакомые элементы складывались во что-то новое и до этого ею не виденное.
Спустя десять минут Джино завершил руны на стене.
«Активация,» — послал он в них мысленный приказ, и те вспыхнули мерным серым светом. От начертаний послышался тихий гул, в воздухе образовалась едва уловимая для взгляда воронка.
У Доси возник вопрос о том, что именно засасывает в себя эта воронка, но затем вопрос отпал сам собой. Спустя несколько секунд вся духота из кабинета исчезла, стало свежо и прохладно. При этом от стены больше не несло жаром как от печи.
— Что это за начертания? — удивленно спросила она.
— Они регулируют температуру. Больше здесь не будет жары, — спокойным тоном ответил Джино.
Еще будучи уборщиком он вывел эту руну из руны воспламенения и подарил ее Алисии во время последней их встречи. В тот вечер, когда он вынужден был бросить ее. Тогда он использовал это начертание, чтобы нейтрализовать холод идущий из браслета девушки, но если начертить его в обратном порядке, то оно будет нейтрализовать тепло, что собственно он только что и сделал.
На мгновение ему вспомнилась наследница Дома Крулл, но мысленным усилием Джино быстро прогнал ее образ из своего сознания. После содеянного поступка с ней, у него больше нет права мечтать о ней.
Он вернул себе прежнее расположение духа.
— Благодарю вас, Тень, — с почтением поклонилась Дося.
— Не нужно меня благодарить, я это делал не для тебя. Не хочу обливаться потом, пока буду выполнять эти сорок заказов, — ворчливо ответил Джино, кивая на гору боевой экипировки в конце комнаты.
На его ворчание девушка лишь улыбнулась, что не ускользнуло от Джино. Мда, видимо он плохо вжился в роль недовольного старика, раз Дося ему не поверила. Ну да ладно, вроде это не грозит ничем серьезным.
Следующие пару часов он кропотливо сидел за столом и наносил руны «неразрушимости» с «проникающим импульсом» на броню и мечи бойцов Фарша. Этот процесс стал для него настоящей проверкой на прочность. Его меридианы были покалечены, но ему пришлось пропускать через них тонны эфирной энергии, из-за чего они трещали по швам, вызывая вспышки боли.