Отец Рафаил: Я бы сказал: конечно же, нужно к священнику. Но замечаю с превеликой болью одну вещь в нашем мире: чувствуем всё чаще, что мы, священники, не находим православного подхода выслушать, понять, воскресить человека. И скажу вам как человек Запада, где в течение тысячи лет Церкви уже нет, и где западная духовность потерпела полный крах, который в XX-м веке обнажился, но был в ней издавна. И теперь Запад, западные просвещённые люди всё более и более тянутся к Православию, тому Православию, которое было неверно понято в этих родных ему краях. И мы рискуем оказаться сейчас в позиции евреев, которые сами потеряли традицию, которая была дана их роду. Говорю это для того, чтобы подобного не случилось снова, и прошу Бога, чтобы не только западные люди нашли истину, но чтобы и вы обновились богатством, которое является вашим наследием, нашим наследием.
Итак, на Западе, где Церкви уже нет, мне кажется, что эта наука психология — своего рода милость Божия для мира, для которого Бог уже не существует. И существует пара-Церковь, пара-священство, я бы так сказал, не хочу говорить «псевдо» — хотя, возможно, следовало бы.
То есть что такое психолог? Это человек, к которому ты можешь прийти, выложить ему всё и знаешь, что при этом не будешь судим и что по профессиональным соображениям он будет хранить тайну твоей «исповеди». Отцы священники, это наша прерогатива! Мы должны быть не только в состоянии заменить психолога, но и превзойти выше всякого ожидания то, что может сделать психолог для своего клиента. Почему? Потому что у нас есть Тайна, есть Бог, Которым мы можем поделиться. И снова скажу вам: хоть немного войдём в Тайну Божию, я не знаю, до какой степени. Я видел массовые воскресения, я видел, как через одного человека, обратившегося к Богу, воскресли из мёртвых десятки семей на Западе и здесь.
Итак, скажу: конечно же, к священнику! Но, простите меня, братья священники и архиереи, мы должны признать и эту правду: мы находимся настолько в плохом состоянии, что уже не помним своего призвания. И тогда народ, сбитый с толку, идёт, куда может и к кому может. Скажу вам и это: психология, которая, насколько я знаю, началась с господина Фрейда и продолжилась господином Юнгом и другими, имена которых известны сегодня, причинила много зла человеку, но опять-таки если рассматривать с точки зрения истории, то даже в этом человек ищет себя, ищет своё истинное бытие. Скажу вам, что есть много психологов — по крайней мере, на Западе я это видел и думаю, что ещё больше у нас в исконно православных странах, — которые находят и открывают много истин. Если вы вглядитесь, эти истины были известны когда-то в Церкви, и мы, к нашему стыду, уже не живём ими и не применяем их.
Знаете, я считаю, что мы все являемся одним человеком, моя исповедь — это твоя исповедь, моя жизнь — это твоя жизнь, мы разделяем одну и ту же судьбу. Я хотел бы призвать вас всех, как одного человека, обновиться в Духе. Не говорю это для того, чтобы вы, миряне, осуждали священников, говорю, чтобы вы молились за нас, чтобы Бог просветил нас и мы могли бы просвещать вас. Говорю это для моих братьев священников, чтобы они знали, что мы находимся в ужасном падении, и чтобы они брали пример и справа, и слева, и от Отцов, и в психологии. И будем научаться и из мира правды, и из мира греха, поймём из всех свидетельств с помощью Божьей и обратимся, как говорится в Апокалипсисе, к одной из Церквей: «Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (Откр. 2:5).
О том, что всё связывается и разрешается в Духе
Вы сказали однажды: «Всё связывается и разрешается в Духе». Объясните нам, пожалуйста.
Отец Рафаил: Да, я сказал и это. Всё, что делает человек, начинается невидимо, то есть в тайне его сердца. Когда ты положил в сердце «это», Бог увидел. И если ты решился на «это», очень возможно, что это начнёт когда-то осуществляться в твоей жизни. Посмотрите, я приведу вам пример. Один монах, грек, сказал мне однажды: «Я поругался с монахом из другого монастыря и каялся после этого, и хотел попросить прощения. Но он уже не хотел меня слушать, настолько он был обижен. И я спросил себя: как мне быть? Завтра-послезавтра я должен уехать, я хочу приступить к Святому Причастию, но я обидел моего брата. Как я смогу приблизиться к Причастию, как мне продолжать покаянную жизнь, если мой брат не хочет принять меня? Я хочу попросить у него прощения, а он даже не хочет слушать». Я вспомнил слова из Литургии Василия Великого по-гречески — сожалею, что наш перевод этого не отражает, — в поминовении после освящения Даров, после слов «Помяни, Господи, тех, кого ты оправдал царствовать на земле» говорится так: «Возвести в их сердцах доброе для Твоей Церкви и для Твоего народа». Монах тоже вспомнил это изречение и сказал: «Господи, возвести в его сердце о моём покаянии; скажи ему, что я раскаиваюсь о содеянном, прошу прощения и прощаю его». Потом он рассказал мне: «В нашу следующую встречу как будто бы никогда не было „туч на небе“ между нами, всё исчезло, и наше примирение уже свершилось». Когда я услышал эту историю, я многим людям советовал то же самое, и почти каждый раз случались подобные чудеса.
Монахиня, которая была новенькой в одном монастыре, говорила: «Отче, я боюсь всех (она была очень чувствительна и ранима, особенно боялась одну монахиню, которая была немного старше и авторитетнее). Когда я вхожу на кухню, меня охватывает страх, я не знаю, что делать». Я посоветовал ей молиться так: «Господи, положи в её сердце доброе слово обо мне». И однажды она прибегает ко мне и: «Отче, отче, знаете, что случилось? Она пришла, меня охватил страх, и я сказала: „Господи, скажи ей, что я её люблю!“ И не знаю, отче, это совпадение или что другое, но она по-хорошему посмотрела на меня и сказала мне доброе». Год назад, когда я видел её последний раз, у неё было такое же светлое лицо, как тогда, десять лет назад, она была умиротворённой, и мне думается, что эти «совпадения» продолжались.
Итак, связывается и разрешается в Духе, в тайне сердца. И, пользуясь случаем, скажу и это: думаю, мы должны стараться делать то же, что наши предки, разумеется, делали, потому что были хоть сколько-то близки Богу; для каждого дела они призывали Бога, видя опасность: «Господи!»… И говорили что-то Богу. Видишь грех в себе: «Господи, посмотри, что во мне, не оставь меня в этом!» Видишь кого-то, кто опечалил тебя, и не можешь примириться с ним: «Господи, скажи что-нибудь в моём сердце в защиту моего ближнего!» И так далее. Призывайте Бога. Мы говорим, что Иисус Спаситель — единственный Посредник между Богом и человеком (см. 1 Тим. 2:5). Дерзну сказать, что Богу нравится посредничать между людьми. Призывай Бога быть посредником между тобой и твоим врагом, между тобой и теми, с кем ты в ссоре, и увидишь, как я говорил кому-то недавно: «Бог не существует». Конечно, нет! Он лишь делает вид, что не существует! Притворись и ты, что поверил, и увидишь, как и Бог «притворится», что существует! И будем провоцировать подобные «совпадения».
По сути, пользуюсь случаем сказать: научимся, братья, призывать Бога во всех обстоятельствах, просить Его совета, благодарить Его, когда Он подаёт нам просимое, спрашивать Его, что значит то или это, и все наши недоумения поведаем Ему. Вначале «Господи!» пусть будет в нашем сердце, а затем всё остальное. Если хочешь увидеть своего духовника, а он находится в ста метрах от тебя, ты должен преодолеть эти сто метров, и может, кто-то другой задерживает его, или тебе нужно позвонить ему. С Богом ничего подобного. Прямо сейчас ты можешь сказать: «Господи!», и ты установил связь, как говорил кто-то со спутником. «Господи!», — и увидишь, как этот Бог «притворится», что существует!
О том, что в наших краях Православие недопонято
Отец Рафаил, вы сказали, что в наших краях Православие недопонято и недостаточно проживается. Мы хотели бы, чтобы вы поподробней рассказали об этом.
Отец Рафаил: Да, я рад этому вопросу. То, что случилось со мной, случилось со многими на Западе: нам не хватало всего того, что мы считали добрым, и мы начали искать. В этих поисках мы нашли намного больше, чем ожидали сами. В моём случае, когда я говорю вам, что пережил Православие как саму человеческую природу, это было то «намного больше», чем я ожидал. Я спрашивал Бога в глубине сердца: «Господи, но почему же Православие должно быть более истинным или более мудрым, или более глубоким, или ещё что-то, чем протестантизм, который, как мне казалось, я открыл для себя». И Бог показал мне, что Православие не было «более», не было более мудрым, более истинным — оно было самой человеческой природой! Поэтому оно «более» чего бы то ни было. Любая религия, любое заблуждение, любой идеал — это человек в поисках себя, и лишь Православие — это именно то, чего ищет человек!