КУЛЬТУРА ДУХА

Румынское мышление ещё не доработано. «Слава» и «величие» - это два близких понятия, но различных. Нет языка из тех, которыми я владею, которые бы их смешивали. Они так близки, что сложно сказать, в чём состоит различие, и единственной истинной возможностью их различения являются правильные переводы, а уже из контекста мы увидим, где «величие» и где «слава».

Теперь могу вам сказать, что в греческом языке слово «величие» используется намного реже, чем «слава». Не могу вам объяснить, почему. Я мог бы проанализировать и произвести какой-то синтез, но используется оно намного реже. У нас по разным мотивам (между прочим, историческим и идеологическим) даже были попытки заменить слово «слава» словом «величие», что является просто-напросто заблуждением, семантическим и филологическим. Есть два слова: ’ (величать) и ’ (славить); ’ (величие) и ’ (слава). - великий (megaloman, человек с манией величия), а ’, которое происходит от другого определения, означало изначально «мнение». В притче о Добром Самарянине, когда Спаситель спрашивает Законника: «Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?» (Лук.10:36), используется слово: ’ «кто тебе кажется», «кто, по твоему мнению…». Это ’ даёт ’, и считаю, что эволюция слова ведёт к тому, что тот, кто высок или велик во мнении людей, - прославлен. Итак, «слава» имеет иное существование, чем слово «величие».

Сложно определить все эти понятия духовно. «Величать» - значит делать более великим, величить Бога - значит делать Его великим среди всего другого, что встречается в нашей жизни; а «славить» Бога - в этом чувствуется что-то намного более высокое - переживание этого слова «слава» чувствуется как что-то намного более духовное.

Я не столько избегал слова, сколько мне не представили контекст, в котором его нужно использовать, потому что я говорил о правильном славлении; иначе говоря, «правильное величание» нигде в греческом языке не существует. Выражения «правовеличающая Церковь» нет в греческом языке. Это путаница нашего пока ещё неясного мышления. И думаю, что мышление менее спутано, чем речь, которая осталась у нас смешанной в силу нашей истории. Есть и ещё один момент, который мы должны осознать и в некоторой степени доработать, а дорабатывать - простите меня, братья учёные! - не исходя из филологии, я надеюсь, а более - из литургики. Осознание слова рождается в литургике и молитве. А затем уже наука, например, филология может демонстрировать свою силу. Но первично необходимо духовное осознание, литургическое осознание.

Что в связи с этим вы думаете о переводах Святого Писания и религиозных книг на румынский язык?

Отец Рафаил В действительности их следовало бы переделать снова. Это тяжело, я вам скажу! Если я, встретившись с нашей Церковью на греческом языке и в славянском переводе, возвратился к нашему языку, то скажу, что очень болезненно переживаю всё, что встречаю. Но не знаю, возможно ли ещё в этот исторический период что-либо сделать, потому что перевод начинается всё-таки с совершенствования жизни, с литургического понимания. Невозможно, взяв словарь, просто читать по-гречески и переводить на румынский язык; необходимо переживать по-гречески и даже по-славянски, если сможешь. Славянский - почти что «калька» греческого языка, но славянский перевод был сделан не славянами. Вся литургика и Писание, были переведены, начиная с Кирилла и Мефодия, двух святых греческого языка. Всё, что они переживали на своём языке, они перенесли в язык, которым очень хорошо владели. Но этих переводов было недостаточно, и они были пересмотрены святым Максимом Греком, Ватопедским Монахом со Святой Горы Афон, который пересмотрел от начала и до конца всё, что существовало в славянской Церкви, проделав прекрасную работу. И скажу, что если сегодня потерялся бы греческий перевод и пришлось бы переводить слово за словом из славянского, перевод получился бы почти что схожим с первоисточником.

Таким должен быть и румынский язык, и наш румынский способен, он обладает большим потенциалом, но некому было актуализировать его в истории. А сегодня не думаю, что есть ещё возможность и время. Думаю, что мы находимся в конце истории. Всё-таки надеюсь, что это ещё может совершиться, а если нет, то остаётся слово Апокалипсиса: «Иной ноши не даю тебе: храни, что имеешь». То есть худо-бедно в этих переводах, которыми я так был расстроен прежде, но мало что мог сделать с ними, а особенно теперь, потому что восемь лет только этим и занимался - всё-таки что-то от истинного, правильного славления сохраняется, и, может, этого достаточно, чтобы мы спаслись. Так что в самом худшем случае будем «хранить, что имеем», но не будем больше терять! И хорошо было бы нам осознавать всё более и более, может, подобно Золушке, и прежде полуночи достигнуть более полного осознания. Думаю, что это возможно. Но это между Богом и моим народом.

Уместно ли актуализировать язык церковных книг?

Отец Рафаил Это зависит от того, что вы называете актуализацией. То, что я называю актуализацией, - это созидание языка, который достойным образом выражает то, что хочет выразить. И в этом я упрекаю наш язык, потому что он недостаточно полно выражает духовное. А может! Потому что скажу вам, и во французском языке та же проблема, но французский не может, не обладает! Во французском, думаю, необходимы не знаю сколько поколений монахов, чтобы они переработали литургический язык. У нас есть потенциал! Вот это - актуализация. А чтобы совать в церковный язык все неологизмы, которыми мы загрузили нашу речь, начиная с Хелиаде-Радулеску и до сих пор - мерси, нет! Простите меня! Чтобы наш нежный язык не был лишь музейным экспонатом где-то в Музее Села в Бухаресте. Но сможем ли мы? Не знаю… Скажу вам даже и это: я бы избежал этого вопроса, но если вы задали его мне, то… отвечаю вам.