Сам т. Троцкий оговаривается в своей статье, что в эпоху пролетарской диктатуры кору быта поминутно будут проламывать новые приемы и навыки. Это проламывание неизбежно должно будет стать перманентным. И, если это проламывание будет сознательно диктоваться, если быт будет взят в обработку и коре противопоставлена проламывающая ее новая, подвижная, более совершенная организационная форма, — то не является ли определенным фактом пролетарской культуры самый такой подход к быту, взятие его в сознательную переделку, — подход, которого не знали предшествующие нам эпохи?
Итак, для нас культура — строительство пролетарской боеспособности. В этом случае философия культуры (абстрактно-ретроспективная система оценок) сменяется социальной технологией, изучающей реакции той или иной социальной среды на изменение производственных взаимоотношений, установление и распад социальных связей, а равно и силу и характер стимулов, эти процессы обусловливающих. К социальной технологии примкнет социальная инженерия — наука, которая, пользуясь данными социальной технологии, поставит своею целью практическое изыскание и приспособление к конкретным условиям наиболее целесообразных форм социальных связей и классового действия. Быт, т.-е. устойчивые формы повседневного действования — будет в этом случае мыслиться как целевая установка, как сумма навыков и сноровок, приемов и организационных систем, начиная с распределения вещей и кончая распределением времени и манерой мыслить и чувствовать.
Такое вот статическое понимание культуры т. Троцким (да еще с оговоркой, что о культуре в развернутом виде можно говорить только при закате господствующего класса) не могло все же не внести спутанности в его суждения по поводу тех явлений, которые можно объединить под названием культурных тенденций пролетариата.
Дело в тех живых фактах социального строительства, которое проделывает пролетариат, в которых с осязательной убедительностью ежедневно прощупывает и совершенствует он орудия борьбы за свое завтра.
Мимо этих фактов и заключенной в них культурной тенденции т. Троцкий пройти не мог. Назвать их по совокупности пролетарской культурой ему не позволяло то определение «культуры вообще», которое он положил в основу своих статей. И вот тут-то, перед лицом фактов, т. Троцкий делает три отвода, обеспечивающих ему утверждение, что пролетарской культуры быть не может.
Эти отводы:
1. Культурничество.
2. Революционно-боевой порядок.
3. Окрашивание.
Культурничество — процесс сортировки и усвоения пролетариатом материалов и приемов, изобретенных классами-предшественниками, но получающих новое классовое назначение в руках пролетариата.
Революционно-боевой порядок — стройка новых организационных форм, обеспечивающих пролетариату политическую и экономическую бое и обороноспособность (сюда войдет и советское государство, и Красная Армия, и смычка и т. д.).
Окрашивание — есть обнажение пролетарской культурной тенденции по отношению к любым вещам-орудиям, выхватываемым из рук класса-врага. Нужно, однако, отличать окрашивание механическое. А оно сейчас особенно часто в таких пунктах надстройки, которые далее всего отодвинуты от экономической базы и обладают большой социальной инерцией, — искусство, этика, мораль. Окрашивание журнала приставкой «красный» только переодевает буржуазную эстетику в защитные цвета и обеспечивает ей санкцию в ее вреднейшей функции — воспитания пассивной созерцательности масс.
Но, ведь, явления, разнесенные по этим трем рубрикам, и характеризуют наличную оборудованность пролетариата, как класса завоевателя и класса организатора, т.-е. являются тем, что мы называем пролетарской культурой.
Понятно, что вынос этих трех явлений за скобки пролеткультуры оставил на месте пролетарской культуры круглый ноль.
Иначе и быть не могло.
Или прав тов. Троцкий в своем толковании термина культура, но тогда надо разнести по иным рубрикам наличные факты. Или же тов. Троцкий сделал ошибку, и тогда надо пересмотреть содержание термина культура в приложении к эпохе диктатуры пролетариата.
Терминология в эпоху резких переоценок очень коварная вещь, ибо термины обычно считаются всем понятными и обусловленными, а на деле разное их понимание вносит основной сумбур в споры. Если эти термины сохранять, то следует их пересмотреть и заполнить устойчивым, недвусмысленным содержанием. Но лучше их отбросить, ибо за старые термины цепляются и старые ассоциации. Не культурничество, а стройка пролетарской культуры, не подмена икон старого быта новыми (так обстоит дело с подстановками в ритуалах семейного и религиозного уклада), но стройка целесообразных форм повседневного бытия. Если нужна автоматизация, пусть она будет, поскольку без нее нельзя обойтись. Четкая формулировка классового назначения вещей, а в особенности идеологических построений — вот предпосылка культурного фронта, подобного фронту гражданской войны. На нем можно и должно маневрировать с наивысшей гибкостью. Не забывая, однако, основного: пролетариат — хозяин, и рачительный хозяин, всего, что сконструировано и до него; все это лежит перед ним сырым материалом, подлежащим разноске по графам его гроссбуха. И все, что в плане целевой продвижки он записывает себе в актив, есть его сила, есть его подлинная и неотъемлемая культура.