Благоденствует на летних выпасах оленя и оленегонная лайка, охотясь на мелких животных тундры, начиная с леммингов и слётков птиц, включая линных гусей, и получая пищевые отходы рыбы в сыром, варёном и вяленом виде.
Но благоденствие это, как и лето Заполярья, длится не более трёх месяцев, а затем оленегонную лайку ждёт голодная зима и морозы, достигающие в полярную ночь у полюсов холода температуры ниже -70оС.
Исследователь северных пород лайки Н. А. Носов [98], отмечал у чукотской ездовой лайки, питающейся рыбой и мясом морского зверя, богатых протеином, жиром, органическими соединениями йода, белково-жировой обмен и зависимость от йодсодержащих кормов. Их дефицит в местах удалённых от её «исторической родины», как правило, негативно влияет на здоровье этих лаек.
Таким образом, если ездовая, охотничья и оленегонная лайки пребывают летом не на привязи, то они питаются собственной добычей, а зимой их необходимо хотя бы подкармливать, что не всюду делают в должном объёме, даже если собак используют в работе.
Лайка, при скудном зимнем питании способна переносить и длительную бескормицу, когда месяц голодовки не является для неё пределом.
На факториях Таймыра метисы всех местных и привозных пород, номинально имея хозяев, кормятся на общих основаниях отходами рыбного промысла и забоя домашнего оленя и тем, что не используют в пищу люди.
Зимой лайки иногда добывают кочующих белых куропаток, спящих в снегу, а летом леммингов. Где им не удаётся добыть или найти такую пищу, они питаются кухонными отходами и копрофагией за человеком. Приходилось видеть лаек, поедавших и обрывки одежды из оленьих шкур, благо для их выделки используют не химикаты, а оленью печень.
Если сложившиеся породы и отродья попадают в новые условия, как выше упомянутые чукотская ездовая, охотничья и оленегонная лайки, им не идёт на пользу ежедневное двухразовое, а то и трёхразовое питание, без разгрузочных периодов полного и частичного голодания. Закармливание и недокорм одинаково приводят к их «перерождению», что отмечал уже Дарвин у европейских пород, попадавших в Индию [38]. В наши дни примером тому служат образовавшиеся из промысловой лайки её спортивные отродья, а из кавказских и азиатских овчарок бойцовые, в лучшем случае, караульные отродья, а в худшем, комнатно-декоративные.
Псевдопородой стало наше военно-полицейское отродье Немецкой овчарки так называемая Восточно-европейская овчарка (ВЕО), сформировавшаяся на питании кулешом из ячневой, овсяной, пшённой и других круп, став по своей конституции подобием моллосов.
Но конституционные отличия, вызванные особенностями питания, ещё не служат признаками породы и не могут препятствовать кроссбридингу ВЕО с другими военно-полицейскими отродьями Немецкой овчарки [119].
До появления в конце прошлого века индустрии сухих кормов питание заводских пород охотничьих и служебных собак практически ничем не различалось. У всех традиционно поддерживалась жадность к кулешу на мясном или рыбном бульоне из овсяной, пшённой, а позднее и ячневой крупы, по нормам, утверждённым МО и МВД служебно-розыскным собакам (СРС).
Но если русским гончим не возбраняется полакомиться добытым ими зайцем, хотя происходит подобное не часто, то борзым и легавым это заказано. Этика их поведения требует «вежливости» к добытым с ними трофеям, но ещё строже к дичи, отстрелянной охотником.
Промысловая лайка не утащит и не съест не освежёванного зверька, но она также не украдёт провиант с нарт или вешала. Более того, она не тронет и любое животное на привязи. Привязь надёжно оберегает домашний скот и других животных, как и саму лайку, от нападений её собратьев.
На состязаниях по травле цепного медвежонка промысловые лайки всегда безнадежно уступают спортивным отродьям, чем обязаны не робостью к зверю, ибо у себя на родине они не пасуют и перед взрослым медведем, а лишь врождённому «уважению» к привязи, запрещающей им не только прикасаться к привязанным животным, но и облаивать их.
Врождённое «вежливое» отношение к добытой дичи, не позволяющее её помять, тем более поедать, ещё действует у подружейных пород, но не у гончих. Если в правилах полевых испытаний гончих, в отличие от правил испытания борзых, отсутствует оценка «вежливости» к трофеям, которые в комплектной охоте добывали не гончие, а борзые, то с возрастающей у гончих паратостью, позволяющей им «сжигать» на гону своего зайца, им явно недостаёт врождённых запретов пожирать и отстрелянного подранка, если охотник не успел его забрать. Таких врождённых запретов не имеют не только русские, но утрачивают и англорусские гончие. Если русских гончих ещё можно остановить командой: «Отрыщь!», то англо-русских урезонить труднее. Поэтому «прилитие» англо-русским гончим «крови» более «вежливого» к трофеям фоксгаунда, вполне оправдано.