Так напр., концепция «энергии» до сих пор представляется в «позитивной» науке чем-то таинственным или, по меньшей мере, спорным. Имеются два крайних ее понимания, субстанциальное и символическое, а между ними ряд промежуточных оттенков. Для одних это — некоторая «сущность», заключенная внутри явлений, в определенных количествах, из чего иные делают даже вывод о том, что сумма ее в природе ограничена; для других это — чистый символ, применяемый для удобства в группировке явлений. Оба эти взгляда, как и все промежуточные между ними, сразу должны быть отброшены, как только мы поймем, что «энергия» — это просто технический принцип машинного производства; и сущность ее заключается в том, что общество, подчиняя себе природу, одни ее процессы делает источником для получения других процессов; в этом и состоит «энергетическая», т. е. социально-практическая эквивалентность явлений. Перед нами, значит, не «субстанция» природы, но и не простой символ, а определенное, активно-целесообразное отношение к ней со стороны трудящегося и познающего коллектива.
На таком пути создается целостное мировоззрение, в основе которого лежит работа, реально преобразующая мир.
Читатель видит, какая грандиозная работа во всех областях знания потребуется для Новой Энциклопедии. Он спросит, конечно, какими силами эта работа будет выполнена. Вопрос очень нелегкий, если взвесить количество и характер элементов, теоретически работающих над пролетарской идеологией в настоящее время.
Мы указывали, что для классового развития вполне безразлично, будет ли та или иная организующая его опыт идея формулирована человеком, экономически принадлежащим к данному классу, или же случайным пришельцем, социально к нему примыкающим в его борьбе, напр., как это было нередко для рабочего класса — «белым вороном», перелетевшим из буржуазной интеллигенции. Но когда дело идет о полном и целостном воплощении всего миропонимания данного класса, об его энциклопедии, то нельзя просто положиться на то, что потребность создаст орган, ее удовлетворяющий, что сами собой найдутся в достаточном количестве, положим, ученые «белые вороны», которые сумеют выполнить трудную культурную работу. Более того, — это именно тот случай, когда надо заранее принять, что задача не может быть решена без широкого, преобладающего прямого участия чистых представителей класса, коренных элементов коллектива.
В чем состоит задача? В том, чтобы последовательно и систематично связать итоги и методы современного знания с коллективно-трудовым опытом рабочего класса. Для этого, очевидно, требуется не только владеть результатами, которых успели достигнуть наука и философия, но также воспринимать глубоко и ярко классовой опыт. В какой мере это возможно для большинства пришлых теоретиков коллектива?
Основное поле жизни пролетария — технический процесс или производство. Из его отношений возникает другая, неразрывная с первой, сфера деятельности: социальная борьба, экономическая и политическая. В этих двух областях протекает коллективный опыт, который должен организоваться в формах новой культуры. Для подавляющего большинства идеологов-интеллигентов, примыкающих к пролетариату, одна из этих областей остается почти чуждой, и притом как раз основная — область трудовой техники. Это обыкновенно люди специализированные на «социальных вопросах»; их знакомство с физической стороной производства большей частью приближается к бесконечно-малой величине, а знакомство с его ближайшей идеологией — техническими науками, естествознанием, редко бывает сколько-нибудь серьезным и глубоким. Но даже и в сфере их специальности — общественно-научных вопросов — связь идей с конкретно-практической жизнью имеет для них далеко не столь непосредственный характер, как для наемного рабочего, постоянно находящего в своей личной судьбе суровые иллюстрации к социально-экономическим и социально-философским обобщениям.
Ясно, что пришлая интеллигенция, очень полезная рабочим организациям в их политической и профессионально-экономической деятельности, хотя и там слишком часто небезупречная со стороны тенденций к оппортунизму, совсем уже недостаточна для культурного дела, объединяющего весь жизненный опыт рабочего класса, сводящего в систему всю его практику и все мышление. В этой работе решающая роль должна принадлежать не «варягам», а новой интеллигенции, выходящей из среды самого пролетариата, но не уходящей от него, в полной мере проникнутой его общими переживаниями. Только в зависимости от развития такой интеллигенции может быть составлен самый вопрос о великой Новой Энциклопедии.
Я не хочу сказать, что исключительно руками этой новой интеллигенции должна быть выполнена вся та огромная работа, о которой у нас идет речь. Но она одна может придать работе необходимую последовательность и цельность, внутреннее единство ясной и повсюду себе верной классовой психологии. Этим новым элементам будет принадлежать, может быть, вовсе не такая значительная доля непосредственного выполнения дела, — но лишь их фактическое руководство и контроль обеспечат успех, гарантируют победу над огромными трудностями задачи.
Однако, в настоящее время новый руководящий слой, чисто пролетарского происхождения, даже в передовых странах, несомненно, еще не достаточно сложился и окреп, чтобы получить преобладание над пришлой интеллигенцией в деле культурно-классового развития. Требуется, притом же, не только наличность подобного рода сил, но также надлежащая их организация, которая собрала бы их на общей идейно-организующей работе. Каким путем осуществить все это?
Поставленные вопрос приводит нас к идее Пролетарского Университета.
Читатель легко поймет, что употребляя, за неимением другого, старое название «Университета», мы имеем в виду организацию совершенно иного типа, чем нынешние буржуазные храмы науки. Новое содержание нуждается в новых формах. Две основные черты господствующего теперь академического строя, дробление по специальностям с одной стороны, идейно-авторитарные отношения «профессоров» и «студентов» с другой, должны быть устранены в Новом Университете, или вернее, он должен будет их преодолеть. Цель его вовсе не в том, чтобы только переложить знания тех, у кого они есть, в головы тех, кто ими не обладает, и таким образом доставить обществу некоторое число профессионально-обученных специалистов интеллигентского труда. Задача в том, чтобы среди старого общества вырабатывать сознательных и цельных представителей общества нового, людей, которые в полном объеме представляли бы себе гигантское дело преобразования, возложенное на рабочий класс ходом истории, — которые могли бы планомерно создавать культурные формы, подготовляющие это преобразование, организуя необходимые для него социальные силы.
В нынешние университеты принимаются большей частью мальчики, получившие лишь отвлеченную познавательную дрессировку в средних школах и незнакомые с производительным трудом и суровою борьбой жизни, — мальчики, продолжающие жить на чужой счет в ожидание того момента, когда им придется вступить на «самостоятельный» путь, заранее подготовленный и предначертанный их связями в буржуазном обществе. Не для таких человеческих личинок будет предназначаться Новый Университет. В нем должны завершать свою идейную выработку люди уже взрослые по существу, с серьезным опытом в сфере труда и социальной борьбы. В известном — но отнюдь не аристократическом — смысле слова, это будут люди избранные: на деле доказавшие и свою общественную полезность, и стойкую последовательность, и упорное стремление к знанию, побеждающее неблагоприятные условия пролетарской жизни, работники, с бою взявшие свое культурное воспитание. Такие «студенты» будут истинными товарищами своих «профессоров», и в свою очередь их руководителями в выполнении коллективно-творческой задачи.
Каким образом это возможно? — спросит, вероятно, читатель, — и может ли получиться что-нибудь хорошее от взаимного руководства двух сторон? Мне легко разъяснить недоумение, опираясь на факты, хорошо известные мне, и многим другим, конечно, из практического опыта культурной работы.
Лет пятнадцать тому назад мне с двумя-тремя товарищами пришлось в одном провинциальном центре обучать рабочую молодежь политической экономии, а также и разным другим наукам. Эти несколько десятков юношей были, в общем, далеко еще не теми избранными, испытанными людьми, которые должны образовать слушательский состав Нового Университета. Тем не менее они не были пассивным материалом для педагогического воздействия, и простая добросовестность требовала бы от нас, тогдашних «учителей», признания что в системе преподавания роль наших «учеников» была в значительной мере руководящей.