Я обрадовался: выиграл бой! Это коварная женщина больше не станет вмешиваться в жизнь Дружбы, и сущие пустяки, как она после нашего разговора будет относиться ко мне. Но, вопреки ожидаемой враждебности, она протянула мне правую руку, проговорила миролюбиво:
— Нам повезло, читайте, только громко. Я так рада, что даже не верю своим глазам.
Это была телеграмма.
— «Делегацией колхоза еду ВДНХ вместе Градовым тчк Первой возможности постараюсь навестить тебя вероятно вместе Николаем Васильевичем горячо целую — Света», — прочитал я.
Не дав мне опомниться, она спросила:
— Вы надолго приехали к нам? — И попросила: — Постарайтесь задержаться. Они могут приехать в любую минуту.
Не скрывая своей радости, я развел руками:
— Но тут не указан срок приезда.
— А вы обратите внимание на дату отправления телеграммы. Она отправлена два дня назад.
— Что же вы молчали?! — вспыхнул я.
— Мне только что ее вручили.
— Ну и ну! Почта…
— Почта ни при чем. Я уже говорила вам, что более суток не была дома, дежурила в больнице. Старушки мои получили телеграмму, ну и позабыли: склерозик. Приходится простить милых старушек. Не сердитесь же и вы.
— Ничего себе, «милые старушки»! — возразил я. — Этак можно сорвать всякое мероприятие. Даже на похороны приехать, когда покойника уже зароют…
Не поняв моей иронии, она нахмурилась.
— Зло шутите! Хватит мне, двоих сразу похоронила…
Я внезапно понял глубину трагедии Агриппины Дмитриевны, у нее все еще продолжала кровоточить душевная рана — смерть близких людей, Дмитрия Ираклиевича и Алексея Причастнова.
Пришлось извиниться.
Клавдия Поликарповна, тетушка Ирма, Агриппина Дмитриевна, я и Владимир Иннокентьевич Салыгин пили в просторной гостиной чай, заваренный по-туркменски, душистый и сладкий. Но непринужденной беседы, к которой обычно располагает чаепитие, долго не получалось. Между мной и Агриппиной Дмитриевной чувствовалась неприятная натянутость. Настороженно поглядывали на гостей и старушки. Особенно внимательно присматривалась тетушка Ирма к Салыгину. А тот, человек компанейский, на этот раз, будто на зло ей, играл в молчанку, лишь громко прихлебывал из пиалы.
Я понимал причину замкнутости Салыгина. Еще в коридоре, перед тем как появиться здесь, он успел удрученно шепнуть мне:
— Сбежала от меня Огородникова. Сказала, куда-то ей надо зайти по неотложному делу. Подвела меня к этому дому, и след ее простыл. Однако побожилась скоро прибежать сюда. Боюсь, как бы не наврала: я ей — про карася, она в ответ — про щуку. Рассказала сказочку… Странная бабенка! Небось посмеивается: вот, дескать, как ловко провела москвича.
— Не сгущай краски, — сказал я, но все же подумал: если история со щукой — выдумка Марии Осиповны, то права Агриппина Дмитриевна: никакого медальона не было у Светланы Тарасовны, он — плод ее больного воображения.
Между тем, чтобы не портить компанию, Салыгин заулыбался и отодвинул в сторону пиалу.
— Представьте себе, мои ангелочки, что мы снимаем фильм. Пожилой холостяк покупает на рынке преогромную золотую рыбину, и в животе ее… О, ужас! Что вы думаете?.. Нет, не оловянный солдатик, а — женщина!
Клавдия Поликарповна от страха замахала руками:
— На ночь глядя такие анекдоты!
— Ну и заврались вы, дорогой! — заметила Агриппина Дмитриевна не без фамильярности. — Ни к чему на ночь путать мою матушку. Признайтесь, что пошутили!
— Ничуть! — заупрямился он. — Более того, доложу: той женщиной, которую проглотила аку… Извините, оговорился!.. Проглотила щука… Понимаете, щука проглотила вашу милую соседку Марию Осиповну Огородникову. Ей бы под старость замуж выйти, а щука бац — и в воду! Каково, а?
— В чем смысл вашей аллегории? — пожала плечами Агриппина Дмитриевна. — Даже для кино… неподходящий сюжет. И при чем тут Мария Осиповна?.. Еще не закончили сценарий?
— То-то, ангелочек! Сценарий при мне, в голове моей, много лет. И нет покоя… Ищу маленькую деталь. Сегодня будто бы нашел, а вот… Надо же!
Его прорвало, понесло на откровенность. Трогательно выражал он свою сердечную боль, то и дело вытирал носовым платком со лба обильный пот, рассказывая о том, что произошло с ним, когда он работал в колонии для малолеток. Сказал, что по его вине утерян золотой медальон, который одна из девочек просила передать государству в фонд мира. И видать, уж очень защемило сердце Агриппины Дмитриевны. С искаженным от сострадания лицом она с трудом произнесла: