Едкий насмешник Теодор Шкред! Он стоял, заложив руки за спину. И все же я не сдался.
— Приглашаю вас, Теодор Карлович, на нашу свадьбу. Регина просила передать: она приготовит вам отдельный столик с чашечкой кофе — не больше. Напиточек будет черный, как ночь древнего холостяка, горячий, как пощечина девушки, умеющей постоять за свою честь, и пламенный, как несостоявшийся поцелуй.
— А это, салажонок, видел? — помахал перед моими глазами своим портсигаром Шкред. — Могу подарить. Бери же, мальчик.
С портсигара, улыбаясь, глядела Регина.
— Бери же, мой мальчик!.. Бери и фотографию. А мне оставь оригинал.
Он произнес это сорвавшимся голосом. Я восторжествовал — досадил-таки! Оставалось лишь вышвырнуть этого отвратительного интригана за борт… Совсем некстати в ходовой рубке появились Регина с Дусей.
— А вы… зачем? Идите обратно в кубрик! — строго посмотрел я на них. — Не видите, шторм надвигается.
Шкред ловко перехватил мои руки, оторвал их от штурвального колеса, занял мое место.
— Будь спок, корешок! Тут командую только я. Знаешь, что такое дисциплина? Это сознательное умение показаться глупее начальника. Ха-ха-ха…
— Тогда я готов подчиниться вам, — воспользовавшись его оплошностью, ответил я.
Но он не растерялся:
— Так сказано в уставе немецкой, еще кайзеровской, армии. — Он покосился на Регину: — Я подчиняюсь воле вашего папеньки.
Умышленно или нет, но он принизил достоинство ее отца. И она покраснела. Шагнула к нему, подняла руку, чтобы закатить пощечину. В тот миг вновь взвыли снасти от налетевшего ветра. Судно дало резкий крен, Регина едва устояла на ногах.
Все выше вздымались крутые гребни волн. Ветер срывал с них седую пену. Девушки, прислонясь к задней стене рубки, побледнели от страха. И будто только этого и надо было Шкреду. Он посмотрел на них так, словно просил оценить его достоинства передо мной, и повел судно мастерски, ловко разрезая форштевнем «Альбатроса» встречную волну. Но вдруг оттуда, где находилась шаланда, донесся неистовый голос Степана: он или звал на помощь, или предупреждал о грозящей всем нам опасности. В тот же миг, трясясь всем корпусом, судно, ухнуло меж двух валов.
Я бросился к Шкреду, чтобы помочь ему удержать в руках штурвал. Дуся Гончаренко метнулась к корме, на крик Степана. Выскочила из рубки и Регина, как раз в тот момент, когда на палубу обрушилась гора воды и Дуси не стало.
Надо было со спасательным кругом пробраться к дверному ограждению, чтобы точно бросить его Дусе, которая появилась на гребне волны почти рядом с судном, по правому борту, что не всякий моряк смог бы сделать в создавшейся обстановке. Регинка ж, недаром была дочерью капитана, она смогла…
Регинка, та самая девчонка Кочерга, вредная с малолетства, страшно капризная со мной, непостоянная и загадочная, всегда идущая наперекор мне, та самая модница в коротенькой юбочке, тут вдруг пошла наперекор самой стихии, проявив настоящую морскую сноровку. Она ловко и точно бросила подруге спасательный круг, но, к моему ужасу, тут же смытая накатившей новой волной, очутилась за бортом.
Вооружившись вторым кругом, я бросился в кипящее море спасать девчонок. И мне повезло: втроем мы оказались на двух спасательных кругах.
«Альбатрос» быстро удалялся от нас. У меня хватило сил погрозить кулаком в сторону судна со Шкредом, я заматюкался, как самый последний херсонский биндюжник или одесский босяк».
Вспоминаю, прочитав эти странички в тетради Градова, я пришел в недоумение и покачал головой:
— И помогло?
— Что? — переспросил Николай Васильевич.
— То, что ты превратился в самого последнего херсонского биндюжника.
Он тускло улыбнулся:
— Святошей не был.
— Согласен… Думаю, тетрадь с таким откровением не подойдет для школьного музея. Советую: перепиши на машинке первую часть — о детстве. Она очень нравоучительна, сослужит пользу ребятишкам. Все остальное пока у меня вызывает сомнение. К примеру, скажи, почему ты раскидал всех: себя, Регину и Дусю оставил на двух спасательных кругах, а Степана Бездольного заслал в тартарары… Да и ненавистный тебе Шкредуха… Где он с остальным экипажем «Альбатроса»? Непонятно, как ты превратился в моряка, и не в какого-нибудь простого рыбачка-матросика, а в рулевого… Что-то у тебя с этим… не того…