Фашисты очень боялись заразных болезней. При виде марлевой повязки, прикрывавшей лицо до глаз того дяди в форме немецкого офицера, на вахте сторонились и торопили: «Скорее проходи!»
Разумеется, ни к какому доктору Ботту (был такой, проводил в лагере страшные опыты с пленными) дядя не пошел, а принес чемодан к одной старенькой тетеньке по адресу, известному ему от мамы той девочки, где была партизанская явка. Не вернулся тот дядя за колючую проволоку. Он предупредил старушку о грозящей ей опасности быть разоблаченной в своей принадлежности к партизанам. Старушка, оставив свой дом, привела дяденьку к смелым и добрым людям, у которых нашлось хорошее молочко для маленькой девочки, и она осталась в живых.
И помню, Пиночка, ты пришла домой в слезах: ты рассказала ребятам о той маленькой девочке, которую дядя вынес из фашистского лагеря в ящике, а тебе не поверили. Я сказал, что это истинная правда, и даже назвал фамилию и имя той доброй старушки Надежды Орешкович. «А как звали дядю и девочку?» — спросила ты. Я назвал совсем другие имена; конечно, надо было скрыть от тебя правду о них, зачем тебе преждевременная боль?..
Вот так, без родной матери, началась твоя жизнь. Для всех ты была моей дочерью.
И моя жена Клавдия Поликарповна приняла тебя, как родную. Она сказала: «Как хорошо, что у нас появилась доченька. Право, она настоящая умница!»
Клавдия Поликарповна и тетушка Ирма, моя сестра, очень полюбили тебя, но, к сожалению, слишком баловали; в их слепой любви таился незаметный яд эгоизма. Моя вина в том, что я передоверил им твое воспитание, а сам целиком отдался работе, чтобы прошлое не наступало на пятки…
Но вернусь к тебе. Впрямь, ты выросла эгоисткой: непростительно жестоко обошлась с Алексеем, еще бессердечней со Свиридом Карповичем. А ничего подобного ты не должна позволять себе, ведь ты дочь партизанки.
Особо винюсь в том, что позволил постоянно быть о тобой сестрице Ирме. Но что с нее можно спросить? Эту бедную женщину ни в чем нельзя обвинить, поскольку больная не может отвечать за те галлюцинации и другое искажение действительности, которые возникают при нарушении мозговой деятельности. Она искренне говорит то, что считает правдой. Но суть в том, что у таких больных правда совсем другая. Отчего с ней так, трудно сказать. Отец говорил, в роду его и материнском ничего подобного не было, но за родовое пра-пра не ручался, Вот и думаю, моя умница, не от нее ли, не от твоего ли общения с ней у тебя такой эгоизм, такая поразительная мания: тебе все обязаны, а ты никому.
Каюсь перед твоей родной мамой за испорченный твой характер, ходит она за мной по пятам с укором, точно моя собственная тень. Так и слышу: «Не сберег ты человека в моей девочке!»
…Вчера приезжал Алексей. Я рассказал ему о тайне твоего рождения, попросил прощения за то, что не сделал этого раньше. Алексей ответил: «Надо сделать все, чтобы разбудить в ней погибшую родную мать».
Алеша предложил мне поехать вместе с ним к тебе как раз на праздник Ивана Купалы, когда девчата пытают судьбу, венки в реку бросают…
Алешенька обещал спасти тебя. Дай вам бог, покажись вам Синяя птица!»
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Факты, содержащиеся в дневнике Дмитрия Ираклиевича, были изложены им в ходе судебного разбирательства дела о преступлениях Шкреда (Шеремета) вскоре после его задержания лейтенантом милиции В. Улитиным. Однако саму дневниковую запись врач Колосков произвел спустя некоторое время после суда, накануне своего отъезда с Алексеем Причастновым к Агриппине Дмитриевне Колосковой-Цырулик.
Я ознакомился с этой записью после того, как вместе с Агриппиной Дмитриевной и ее детьми приехал к Колосковым: к жене уже покойного Дмитрия Ираклиевича и его сестре Ирме Ираклиевне, которая когда-то являла собой забавную «подружку» маленькой Пиночки-умницы.
Ознакомился я и с протоколом судебного заседания. Опасный преступник военного времени вынужден был признать, что решил ликвидировать Колоскова как одного из оставшихся в живых свидетелей своего прошлого.
«Председательствующий. Но почему вы решили напасть на врача Колоскова не где-нибудь, а в самом людном месте, откуда почти невозможно скрыться?
Шкред. Проклятье!.. Теперь вам известно: проживаю я в другом городе… Здесь же оказался проездом, на своей машине. В пути стало плохо — забарахлило сердце. Потому и зашел в поликлинику, совсем не подозревая, что встречусь со старым знакомым. И когда эта старая крыса опознала меня…