Председательствующий. Подсудимый, призываю не оскорблять личность потерпевшего!
Шкред. Не все ли равно теперь?! Ну так вот, должен признаться: сожалею, не сумел сработать, постарел, сдал нервишками… И что мне оставалось делать?.. Удалось бы порешить его, то держал бы ответ лишь за одно это. Да и была возможность скрыться, ведь под окном стояла моя машина. Окно было раскрыто, сиганул бы — и поминай, как звали, если бы не подоспел милицейский мусор…
Председательствующий. У вас, потерпевший Колосков, есть вопросы к подсудимому?
Колосков. Нет… Впрочем, могу спросить: как он остался в живых тогда, после моего удара бутылкой по голове в концлагере?
Председательствующий. Отвечайте, подсудимый.
Шкред. До сих пор казнюсь, как это удалось тебе, старой, вонючей крысе, свалить меня! Видать, родился ты под счастливой звездой, иначе не прошел бы через лагерную вахту. Могу сказать: досталось салагам на вахте, после расстреляли предателей. И домик тот нашелся… Да опоздали мы… Может, скажешь, док, как это ловко у тебя получилось?
Председательствующий. Вопрос не по существу».
Преступник по заслугам получил свое, о чем я немедля написал Николаю Васильевичу Градову. Сообщил, что бывший муж его любимой девушки Регины Кочергиной уже второй год сидит за тюремной решеткой и что, как мне стало известно, несмотря на ранее вынесенный приговор, органы продолжают вести дальнейшую работу по расследованию новых, еще не раскрытых полностью преступлений Шкреда.
Градов в свою очередь также часто писал мне. Но это мое письмо разошлось в пути с его весточкой о «житье-бытье» в селе под Херсоном.
Он писал:
«Наступила страда — горячая пора для хлебороба. И наш Свирид Карпович словно обрел крылья… (Безусловно, Николай Васильевич намекал на то, что Свирид Карпович почувствовал душевное равновесие после отъезда из села Агриппины Дмитриевны).
Нелегкое дело — вырастить пшеничку. Но не менее трудно собрать урожай, когда вдруг раскапризничалась погода. Как и в прошлое лето, при твоем приезде к нам, и нынче полились грозовые ливни.
Рад сообщить: Остап Митрофанович Оверченко окончательно пришел в себя. Он вспомнил, как отдубасил меня в детстве. При встречах мы от души смеемся, вспоминая далекое прошлое, иногда не без искренней слезы, былые радости и огорчения. Главное же — Остап даже начал работать.
Работает человек, да еще как!
Когда-то Марина Остаповна училась на курсах комбайнеров. И почти в каждую страду хлеб убирала. Нынче в поле выехала вместе с отцом. Посылаю, дружба, газету. Погляди, с полосы смотрят отец и дочь Оверченко — мастера жатвы. Порадуйся за них.
Светлана Тарасовна Шатайкина избрана секретарем партийной организации колхоза…»
Дальше Градов возносил ее необыкновенные организаторские способности. Я читал и думал: не слишком ли восторженно он отзывается о деятельности этой не совсем понятной мне женщины, устроившейся на работу в селе благодаря протеже всеми там не уважаемой Агриппины Дмитриевны. Едва дочитав письмо, я накатал ему такой ответ:
«Здравствуй, Николай Васильевич!
Твое письмо несомненно искреннее и интересное. Но твоя восторженность относительно способностей нового секретаря парторганизации кажется несерьезной. Получается, что до Светланы Тарасовны в колхозе существовал застой массово-воспитательной и идеологической работы. А что же Свирид Карпович? А где были остальные коммунисты?..»
Но смутное чувство не совсем обоснованной предвзятости к Светлане Тарасовне вдруг остановило меня. Я смял и выбросил в корзину для ненужных бумаг начатое было письмо, тут же принялся писать другое:
«Дорогой мой Дружба!
Очень рад тому, что проводишь отпуск в родном селе.
Скорее заканчивайте уборку и приезжайте вдвоем со Светланой Тарасовной ко мне. Будет у нас о чем поговорить, а может, и разобраться на месте в кое-каких вопросах, особо важных для тебя и меня интересующих.
Очень прошу: не принимай близко к сердцу мое письмо, отправленное тебе вчера. Не показывай его и Светлане Тарасовне. Пусть она не волнуется за судьбу Агриппины Дмитриевны. Не отвлекай пока своего партийного секретаря разбирательством и твоего прошлого, как я понимаю, от более важных дел, в которых она нашла свое призвание.
Передай Светлане Тарасовне мои самые добрые пожелания. Успехов ей на ответственном посту. Сам же будь достойным имени Купавого молодца и почетного звания Курганного капитана. Так держать, Дружба!»