Ей самой написал Сильван. Парень жаловался, что бывший слуга отца ему не ответил, хотя точно известно что он жив и в своём уме. Он собирался к нему съездить, поговорить лично, но теперь всё откладывалось до зимних каникул. Как ни странно, Регина только обрадовалась этой отсрочке. Теперь, когда у неё была Виола и перспектива начать с подругой новую жизнь в новом месте, титул и богатство герцога Дармона не казались привлекательными. Они означали неволю в золочёной клетке, а Регина слишком дорого заплатила за свою свободу, чтобы перестать её ценить.
***
Дни шли за днями, потихоньку жизнь входила в наезженную колею, Виола стала почти прежней, правда, за работой больше не пела. Маг, чтобы не думать о ней, вкалывал как одержимый. Партии зелий и амулетов от раза к разу становились всё объёмнее и приносили всё больше дохода.
Лето заканчивалось. Незадолго до первого дня осени Мельхиора внезапно вызвали в Коллегию для дачи показаний. Он ускакал на рассвете, а вернулся поздно вечером через три дня. Мрачный, подавленный, усталый.
Несмотря на то, что время шло уже к полуночи, Виола выставила ему сытный горячий ужин и села напротив. Ни о чём не спрашивала, но маг сам не мог держать в себе то, что узнал и увидел.
В сущности ему повезло. Никто ни в чём его обвинять не собирался, вызвали как свидетеля. Давенеи не выдал особенностей кинжала, судя по всему и сам о них ничего точно не знал, поэтому подтвердил диагноз Мельхиора. Яд уххе так яд уххе.
Расстроило другое. Коллегия взялась-таки за Марсилия Медренского. Оказалось, это именно он в пошлый раз упустил барона. Тогда это ему сошло с рук как досадная случайность, но сейчас на него навалились дознаватели-менталисты и узнали много интересного. Случайностью в прошлом деле и не пахло. Марсилий отпустил барона Давенеи не просто так, а с дальним прицелом. Ему не нужны были ни деньги, ни земли, ни драгоценности. Больше всего Марсилий любил власть, а её даёт только знание. Например древнее, тайное, запрещённое. Этим и поманил его Готфрид. У него самого имелись старинные фолианты, которые необученному магу были не по зубам, но в библиотеке рода Эгонов их было во много раз больше. Первые графы были в родстве с драконами и сохранили их мудрость в древних инкунабулах, которые с течением времени уже никто не в состоянии был не то что прочесть - открыть. Так что для Эгонов это был мёртвый груз, а вот для Марсилия - источник уникального знания. Поэтому он сговорился с бароном точно так же, как до него преподаватель из университета. Только тот продешевил: хотел золота.
Поэтому сначала Марсилий помог Давенеи скрыться на землях своего приятеля графа Баррского, затем сделал так, чтобы Ульриха отправили туда поближе. Для этого идеально подошёл дом его подопечного в Эделе. Чтобы ничего не мешало, он попытался выжить оттуда Виолу, но когда узнал, кто она такая, передумал. Давенеи желал отомстить тем, кто лишил его единственного в жизни шанса. По законам Гремона теперь мог наследовать только представитель следующего поколения, которым мог считаться его сын, если бы у барона таковой нашёлся. А Готфрид после смерти родами первой жены так и не озаботился законными наследниками. Пришлось срочно признать наиболее перспективного из бастардов, сына кухарки. От его имени он собирался править в Эгоне. Если потом мальчишка помрёт - не беда, даже хорошо. Отец может наследовать сыну, это дядя племяннику никогда. Сам же Готфрид планировал жить долго: маг всё-таки.
Разрешить Марсилию посетить библиотеку и отдать ему десять книг по его выбору казалось барону мизерной платой за жизнь и возможность получить графство. За месть он пообещал магу ещё три инкунабулы и пожизненное пользование всеми остальными книгами. Идиот! Ему и в голову не приходило, что планы Марсилия шли куда дальше, чем какое-то занюханное графство. Он собирался покуситься на то, что призван был охранять: на хрупкий мир между магами и обычными людьми, на основы, заложенные ещё Валариэтанским договором. Он прекрасно понимал, что прольются реки крови, но почему-то считал, что его лично это не коснётся. Зато маги будут править, а людишки им служить. Он же станет главным и больше не должен будет повиноваться требованиям совета. Наоборот, совет станет смотреть ему в рот как герою и благодетелю. Не этот совет, новый, который он возглавит лично.
Откуда он всё это знает? Конечно, на допросах Мельхиор не присутствовал, но ему после дали прочитать протоколы.
После чего? После казни.
Маги Коллегии выслушали весь этот бред величия и вынесли приговор: обезглавить обоих. И мага, и барона. Тела сжечь, пусть даже памяти о них не останется. Мельхиора обязали присутствовать. Наверное, для профилактики. Он много лет был подопечным Марсилия, так чтобы знал, куда приводит его дорожка. Кстати, он всегда был уверен, что магов казнят маги. Убивают заклинанием. Но на самом деле Марсилия только связали магическими путами, как и барона. Голову рубил королевский палач самым обычным топором. Тела тоже жгли на нормальном костре из дров. Вонь невыносимая.
- А зачем дали прочитать протоколы? - спросила Виола.
- Для проверки. Вдруг я разделял убеждения и мысли своего куратора? Заставили изучить всё в присутствии менталиста. Он мыслей, конечно, не читал, просто контролировал мои эмоции. Если бы его что-либо не устроило, мне грозило задержаться в казематах Коллегии навсегда. Хвала богам, я ничего не знал о Марсилии, это он знал обо мне многое. Мои реакции устроили местного менталиста и меня отпустили. Даже поздравили: по их словам, я прошёл проверку на лояльность принципам валариэтанского договора и после получения гражданства Элидианы могу претендовать на место в Коллегии. Как будто оно мне надо. Да я бы туда не пошёл даже за золотые горы.
- Почему? - спросила Виола.
Видно было, что она задала этот вопрос не просто так. Мельхиор задумался, затем, глядя в сторону, произнёс целую маленькую речь.
- Не знаю, кем надо быть, чтобы там работать. Человеком без сердца, нервов, чести и совести, наверное. Другим там будет тяжко. Подозревать всех и вся, не верить даже родному брату, наказывать не по справедливости, а по формальному соответствию закону... Для этого надо быть очень специфичным человеком: холодным, бездушным, а ещё смотреть на других, магов и не магов, сверху вниз. Меня не удивляет, что Марсилий со своими планами вышел именно оттуда, из недр Коллегии. Они считают его предателем, а мне он кажется её естественным продуктом.
Замолчал, посмотрел Виоле прямо в глаза и ляпнул:
- Если вы им на меня донесёте, сообщите, что я говорил такие вещи, то гарантированно от меня избавитесь. Сами их можете не бояться: обычные люди им неподсудны.
Виола так удивилась, что поначалу не смогла выдавить из себя ни слова. Посидев немного с выпученными глазами и разинутым ртом, она сказала:
- Зачем бы я стала делать такую подлость и глупость? За кого вы меня принимаете? Я вас уважаю и бесконечно вам благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но даже если бы это было не так, я бы всё равно не пошла бы доносить. Мне это претит.
Встала и ушла. Мельхиор же тупо смотрел ей вслед и сам себе удивлялся. Он же хотел сказать совсем другое. Просто спросить, как она к нему относится. Ну, на будущее. Ответ-то получил, но такой ли, как надеялся? Уважение и благодарность - это хорошо. А любит она этого прыща гремонского. Пишет ему каждый день, тратится на магическую почту.
***
На самом деле Виола писала Ульриху значительно реже. Да и он перестал слать ей письма ежедневно. Сначала-то они летели одно за другим, но уже на следующей декаде количество уменьшилось вдвое, затем ещё вдвое... Да и всё то же содержание становилось раз от раза всё короче. Но при этом Ули каждый раз напоминал: Виола - его невеста, как только у него на руках окажется диплом, они поженятся.
- Ты ему веришь? - спрашивала подчас Регина и получала ответ:
- Для меня главное, что он сам себе верит. А будущее... Я убедилась, что оно не в нашей власти. Всегда нужно иметь отходные пути. Если я не стану графиней, у меня есть отличный план и ты его знаешь.