Договорились на 5 бочек рыбы. А когда бондарь спросил где есть лодка удалого рыбака, Митька указал на худую шняку артели Олешки, Стеньки и Павлика. Та самая картинка в голове сложилась.
Дальше понеслось. Артель в составе Олешки, Стеньки и Павлика не отказалась от предложения сходить на промысел к Кольскому полуострову за семгой и осетром, когда Митька приволок бочки к их судну. И соль, которую он также сторговал за долю. Теперь любые слова о том, что Митьке нечего делать на лодке, звучали бы крайне неубедительно и опрометчиво. Сезон для артели, который наметился провалом, заиграл новыми красками. И если рыбаком Митька был никудышным, то умение договариваться с людьми ему сам Бог дал, наживу Митька видел за версту.
Вот так стал Митька, сын ключника и бывшего купца, рыбаком. Так закончились два долгих месяца поиска команды. Став полноценным членом артели, он открыл промысел на осетра и семгу. В первой же поездке он заработал столько, что этих денег с лихвой хватило на выплату ссуды Вениамину. Которую он ему отправил со скупщиками знакомыми, да еще сверху им дал, чтобы они рассказали какие-нибудь сказки об успехах парня.
Далее последовали новые ходки за рыбкой. Положа руку на сердце, Митька даже после десятого промысла все еще оставался никудышным и ни на что не годным рыбаком. Однако ни у кого в артели не поворачивался язык оспорить его главенство на борту. Ценили Митьку за то, что он умел зарабатывать деньги и думал как-то по-особенному, не так, как остальные. Так что, когда год спустя Митька объявил, что заключает ряд с Николо-Корельским монастырем и монахи готовы предоставить им целую шняку, взамен худой шняки Олешки, а в придачу новые снасти… Никто не сомневался. Все до одного рыбаки последовали за своим капитаном, вознамерившимся в разы увеличить прибыль их артели.
[1] На самом деле закуп, то есть, лично зависимый человек, попавший в долговое рабство. Однако, к середине XVI века, это явление (закупы) уже во многом вымылось из обихода и их именовали холопами, которых стало много вариантов.
[2] Строго говоря — это некоторая натяжка (как и с матерью). Было правило — от раба рожденный рабом становится. Но Митя был рожден до обретения отцом рабского положения. Но долг был ОЧЕНЬ большой. Да и обычая (закона), зафиксированного в Русской правде, продавать всю семью в рабство за долг уже не было (после судебника Иоанна III). Посему община пошла на такой волюнтаризм, дабы обеспечить лояльность Павла в качестве ключника. То есть, фактически сын и супруга его стали заложниками, не дающие ему чудить (например, с ножом на Вениамина бросится), опасаясь за их судьбу.
[3] С датировкой тут «петрушка». Принят он в 1549 году на первом в истории Земском соборе, а в 1551 году утвержден на Стоглавом соборе. Однако именуется в современной историографии «судебником 1550 года».
[4] В данном случае тоже имеет дело натяжка. Судебник долгое время существовал в единственном экземпляре, а судебная практика на местах продолжалась по старому судебнику — еще Иоанна III. Но натяжка сделана с допуском на то, что после Земского собора, что утвердил этот судебник, новости добрались (на будущий год) и до обывателей. Посему Вениамин не стал упираться, опасаясь кары. Тем более, что юридически, ни супруга, ни сын не могли оказаться лично зависимыми. И насильно их удержание могло привести к конфликту с церковью (церковь с первого дня своего на Руси последовательно боролась с рабством, ибо негоже рабов божьих признавать за рабов людских) и Царем.
Глава 2
Считается, что Йоканьга, или Йоканьгский погост, из числа семнадцати саамских поселений на Кольском полуострове, появился днем 17 сентября 1611 года. Именно этот день является датой первого упоминания об Йоканьге в доступных источниках. Однако люди начали скапливаться в этом месте задолго до того, и в середине XVI века здесь уже останавливались рыбаки справлять промысел.
Именно в Йоканьгу пришла артель Митьки весной 1554 года от берегов Йоканьгских островов. Лов в этом году был что надо, хоть и рыбаков со всей округи в море вышло немало. Ловили по привычному маршруту — выходили из Двинской губы в конце апреля, когда вода таяла. Далее брали на север к Белому морю и выходили к Кольскому полуострову. Там на побережье промышляли. По пути изредка заходили в Лимбовский залив[1], а останавливались в заливе Святоносском. Так и попадали в Йоканьгу, дабы перевести дух, набраться сил и пуститься в обратный путь… Сий маршрут был оговорен с Николо-Корельским монастырем. Другое дело, что Митька ставил перед собой совершенно другие цели. Потому по прибытии в Йоканьгу Митька оставлял груз на засол местным мастерам и хаживал дальше. Шел на запад полуострова вплоть до Западного Нокуевского залива, почитай, делая две ходки за одну вылазку. Все для того, чтобы продать улов скупщикам с Кольского полуострова, что везли рыбку в Псков, Новгород, а то и в саму Москву.