Слова Артура доносились до Андрея, но он их уже не воспринимал: на него накатили воспоминания о дне, когда он в мгновение ока переместился на десятилетия вперёд. С детства его мучала клаустрофобия — боязнь замкнутых пространств. И хотя впоследствии он смог ее контролировать настолько, что без проблем заходил в лифт, долгое пребывание в тесных помещениях всегда действовало ему на нервы. А что могло быть теснее, чем узкие, темные коридоры шестого купола?
Несколько часов он бродил тогда по пустынным коридорам, пытаясь найти хоть кого-то, кто смог бы объяснить ему, что происходит. Но навстречу никто не входил, словно никто и не бывал в этих местах со времён их постройки. Наконец, раздался продолжительный треск сирены и вдалеке послышался гул. Андрей рванулся к нему, и, спустя несколько поворотов, натолкнулся на поток людей. Среди них были представители разных национальностей, дети и взрослые, мужчины и женщины. Но всех их объединяла какая-то единая безучастность к происходящему. Даже дети не бежали, а мерно шли в ногу с окружавшими их людьми.
Попытки заговорить ничего не дали: люди поспешно отводили взгляд и устремлялись дальше. И хотя весь этот поток производил жуткое впечатление, Андрей решил, что лучше последовать за этими людьми, чем снова остаться в одиночестве. Поэтому он подождал хвоста процессии и без проблем примкнул к ней.
Далеко идти не пришлось: спустя пару минут справа потянулась вереница лифтов, если это можно было так назвать. Ни крыши, ни стен у этой конструкции не было, только платформа, закреплённая на рельсах и приводившаяся в движение четырьмя тросами. Ограждения на подходе к шахте лифтов тоже никакого не было, и там, где они уже ушли наверх, можно было заглянуть вниз и попытаться рассмотреть что-нибудь в темноте. Андрею даже на секунду захотелось бросить туда что-нибудь, но под рукой не оказалось ни одного подходящего предмета: при перемещении его сумка с вещами пропала, на нем была лишь футболка, джинсы, да летние кроссовки.
Вновь проследовав за остальными, Андрей поднялся на несколько этажей вверх. Коридоры здесь были попросторнее, чем внизу, хотя в воздухе висел какой-то затхлый запах. Люди выстраивались в очередь перед металлической дверью с окошком. Практически все заготовили в руках маленькие черные пластины, которые в окошке обменивались на поднос с едой. Порция у всех была одинаковой, но разглядеть содержимое подноса Андрей не мог. Зато запах усилился, и он с отвращением понял, что шел он от еды. Однако больше идти ему было некуда: выходить из очереди было бы странно, да и живот, несмотря на запах, стал недвусмысленно намекать на то, что последний прием пищи был более шести часов назад.
В окошке стояла молодая девушка. Ее движения были отточенными, видно было, что она не первый день стоит на выдаче еды. Когда очередь дошла до Андрея, ему казалось, что сердце колотится у него прямо в горле. Вся ситуация была абсурдной и даже немного смешной, но в тоже время было в этой молчаливой процедуре что-то пугающее. Он подошел к окошку и замер, почти не мигая уставившись на девушку. Несколько секунд она молчаливо ожидала с протянутой вперёд рукой, а затем подняла на него свои карие глаза. "Талон?" — ее голос был достаточно мягким, но после царившей в коридоре тишины показался Андрею раскатом грома. Он неловко развёл руками, показывая, что такого у него нет. Ее брови резко сошлись над переносицей. Она оглянулась через плечо, словно пытаясь что-то там разглядеть, а когда повернулась назад, Андрей с удивлением понял, что ее лицо выражало жалость: "Бригадир забыл выдать талон, да? Но ты же понимаешь, я не могу выдать тебе порцию просто так… Вот что: поднимись на этом лифте на два этажа выше, там пункт выдачи еды для неработающих, порция конечно меньше, но это лучше, чем голодать." Андрей молча кивнул, ему было неловко от того, с какой заботой эта девушка к нему отнеслась. Да еще и похоже приняла его за одного из рабочих. Но стоило ему сделать шаг в сторону, как на его плечо опустилась увесистая рука. "Глория, дай этому парню порцию" — произнес лысый коренастый мужчина лет тридцати пяти: "У меня как раз остался лишний талон." С этими словами он протянул девушке две черные карточки и, не убирая вторую руку с плеча Андрея, повернулся к нему.
— Меня Сайлас звать, а тебя?
— Андрей. Возможно, не стоит…
— Не парься, в моей бригаде один парень заболел, ему талон не понадобится. А я в себя при всем желании две порции не запихну.
— Спасибо…
— Не благодари. Это из какой же ты бригады, что тебе талон не дали? Не говори, дай я сам угадаю. Наверняка ты из лифтеров, они вечно про своих забывают, так как на разных этажах сидят.
— Я…
— А знаешь что? Бросай этих неудачников и переходи ко мне. Я руковожу бригадой электриков, проводку латаем тут и там. Как тебе? Паяльником пользоваться умеешь?
— Доводилось пару раз…
— Вот и отлично. А не умеешь, так научим! Все заметано, бери свой поднос, ешь быстрее и идём со мной, покажу тебе твоё рабочее место.
Так Андрей стал работать в бригаде Сайласа. В других обстоятельствах он вряд ли смог бы общаться с таким человеком, но в его позиции начальник, сам отвечающий на свои вопросы оказался буквально золотой жилой. Конечно, первое время ему было неловко, но вскоре он узнал, что все рабочие спят в местных условных бараках, где оказалось полным-полно свободных коек, и влился в эту странную, шебутную жизнь инженеров купола. Он с удивлением осознал, что в этом мире никому не нужны были его документы, а при желании он и вовсе мог оставить работу и целыми днями слоняться по куполу — пайки для безработных были значительно меньше, но с голоду умереть не давали. Еда была отвратительной на вкус и при этом абсолютно не могла храниться — уже на следующий день она прокисала и её оставалось только выкинуть, поэтому попытки запасать еду Андрей быстро оставил. Немного обвыкнувшись, он стал вместо работы посещать учебные курсы для детей, в надежде понять, где же он оказался. Так он и узнал про то, что на дворе уже середина 21 века, что он находится в пучине океана, а мир на поверхности давно сгорел в радиоактивном огне.
Он быстро понял, что большинство жителей купола страдали фигнёй. За исключением работников ферм и стражей порядка, отбор в которые происходил в детстве по неизвестным критериям, да управляющего совета, куда раз в пять лет избиралось восемь представителей, основная масса населения была вольна делать что захочет. Многие не делали ничего вовсе, получая свою бесплатную порцию еды каждый день. Большая часть систем купола работали автоматически, оставляя людям лишь социальные регулировки идущих процессов, вроде выдачи пищи в окошке или запуска процедур в аппарате по получению медицинского обслуживания. Единственной стоящей из оставшихся работ было техническое обслуживание купола, которое во многом стопорилось отсутствием новых деталей и знаний у тех немногих, кто таки решал поработать ради увеличенной порции еды.
Ни денег, ни документов, ни гаджетов. Иногда Андрею казалось, что он оказался не в будущем, а в каком-то первобытном сообществе. В этом мире даже оружия практически не было, во времена катастрофы огнестрел был строго-настрого запрещен, ведь любой выстрел непременно задел бы конструкцию купола и мог обречь всех его обитателей. Впрочем, потребности в оружии у обитателей куполов не было: еда была бесплатной, смысла в её накоплении не было, а других ценностей здесь и не существовало. Лишь стражи порядка носили с собой пистолеты, шокеры да дубинки на случай устранения конфликтов: другой преступности в куполах в принципе не существовало.
Но не было в этом мире и развития. Люди не создавали ничего нового, лишь использовали и по мере своих сил чинили старые технологии. Никто не мечтал о новых горизонтах, большинство даже не удосуживалось прослушать все учебные материалы, хранившиеся в библиотеке, а их количество было весьма скудным. Такая обстановка выматывала Андрея, лишала мотивации жить дальше. Первое время он пытался заполнить эту пустоту работой, но и это вскоре перестало помогать. Поэтому он и ухватился за самоубийственную миссию, когда она ему подвернулась.