Я согласно покивал, угукнул пару раз, едва сдерживаясь, чтобы не захрапеть и не заснуть прямо тут, и Капитошкин откашлялся, поглядел на меня внимательно.
– Вот поэтому я и не верю, что Аластор стал бы этим заниматься ради сотни кредитов, не потому что верю в его честность, а потому что слишком хорошо его знаю – он не станет рвать жилы и сердце ради малых выгод. Он меркантилен, как и я, впрочем… – задумчиво сказал Капитошкин, и я неверяще посмотрел на него восторженным восхищённым взглядом – неужто всё, неужели боевые действия окончены, и обе стороны подписали мирный договор? Хвала тебе, Триединый, что уберёг и сохранил, раз все успокоены, значит возвращаются старые добрые времена, по которым я уже успел, признаться, соскучиться, когда мы работали, я бегал по заказам и честно прогуливал работу, не было никаких шпионских игр, Шела не пропадала на работе, и прочая-прочая…
– А что ты там насчёт пломб сказал? – лениво поинтересовался Капитошкин.
– Ну… пломбы… – я развёл руками. – Грэй это так быстро сказал, что я плохо запомнил, но могу сбегать переспросить, хотя они вроде бы там заняты все сейчас.
– Контрольные пломбы с символикой верификации? – Капитошкин отмахнулся. – Знаю я о них. А тебе не сказал умышленно, чтобы поглядеть: вспомнит ли о них Аластор или нет. Раз вспомнил, значит не врал. Чёрт, как же это… неудобно.
– А чего тут неудобного? – искренне удивился я.
– Легко и просто было подозревать именно Грэя, – объяснил Старик, устало прикрыв глаза, – потому что у него работа такая, что его в случае чего бьют всегда первым. В данном случае я вижу два выхода из сложившейся ситуации, и оба они меня не устраивают: признать, что Грэй не «крот» и продолжать его искать, имея за спиной бронь из ЦеЗИТеК, либо забыть об их сообщениях и спустить все эти поиски на тормозах. Третьего, похоже, не дано. Первое подразумевает под собой колоссальные затраты сил, времени и энергии с ресурсами, а второе… Второе не может быть вторым, потому что в непорочность людей я катастрофически не верю.
– Зизольдий Гурабанович, я доверяю Грэю на любое самое высокое количество процентов и верю, что ни он, ни его подчинённые не работают «кротами», у них на это просто нет такой возможности…
– Ох, Преображенский, молчал бы уж на эту тему, – он устало посмотрел на меня. – Ты бы и серийного маньяка защитил бы, будь он твоим другом.
– Ну… – я неопределённо мыкнул и развёл руками.
– Вот тебе и «ну»! А чем это они там заняты? Я имею в виду Аластора и его подчинённых. Что-то из ряда вон выходящее произошло?
– У них там ЧП случилось, – откровенно признался я, перебирая в памяти диалог с Грэем. – Ковалёв на связь не выходит, а активатор его не отвечает.
– КТО на связь не выходит? – Капитошкин вдруг резко выпрямился в кресле и приник к столу, его пальцы вцепились в крышку и хищно сдавили её, взгляд его, такой тяжёлый и пристальный, вперился в меня и проник в глубины моей головы, с лёгкостью миновав хрусталик, зрачок, оболочку и прочий физиологический ливер.
Я нервно сглотнул – не любил я вот такой вот его позы и тона, они, как правило, означали, что будет продолжение детективных историй, а значит на мою голову опять посыпется ещё больше вопросов.
– Ковалёв, – слабым голосом умирающего лебедя произнёс я, готовясь к водопаду вопросов, на половину которых не смогу ответить в силу того, что НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ и НЕ МОГУ ПОНЯТЬ!
– Ко-ва-лёв, – Капитошкин произнёс его фамилию по слогам, приноравливаясь к ней, что ли; у меня сложилось впечатление, что он как гурман только и ждёт момента, когда уже можно будет, наконец, наброситься на блюдо и дегустировать его…