Лицо «Дедушки» вдруг оказалось совсем рядом с моим, удивлённое, разъярённое, напуганное, и недолго думая я машинально двинул кулаком ему в глаз. Не ожидавший этого старик опрокинулся на спину, упал на кресла и перевернул их. И тут до меня наконец дошло, что же произошло, и я послал горячий привет Триедиому за вовремя надетую броню. Одним прыжком я подскочил к барахтающемуся «Дедушке», присел возле него и отвесил ему полновесный хук правой прямо в лоб да так, что загудело как в колоколе, а у меня заныли костяшки пальцев.
– Что вы себе позволяете, Экземпляр?! – возопил он гневно, пытаясь уползти.
Не говоря ни слова я пятернёй сгрёб его за шиворот и от души дал по зубам – люблю воспитывать великовозрастных старых ослов. Старик харкнул кровью и в жестокой ухмылке показал дырку от выбитого зуба.
– Ничего у тебя не выйдет, парень! – прошипел он, сплёвывая кровь. – Поздно уже…
От моего удара его голова дёрнулась вправо, я выпрямил её за подбородок и, душевно улыбнувшись, спросил:
– Что значит «поздно»?
– Всё! – он плюнул кровью мне в лицо. – Всё поздно!
Он расхохотался жутким хохотом, от которого у меня кровь застыла в жилах, я занёс руку для последнего удара, который бы вырубил его на пару часиков и оставил бы отметины на лице на добрую память, как вдруг…
– Не смей, Преображенский! – злой окрик стегнул меня по ушам, и в тот же миг обрушилась тьма.
Я моментально отпустил старика, оттолкнув его от себя, и развёл руки в стороны, пытаясь сориентироваться. Тьма меня не пугала, настораживало другое: голос был до боли похож на голос Капитошкина, хотя и был лишён всех его привычных интонаций. Я встал на ноги, поводил руками из стороны в сторону, каким-то шестым чувством я почуял чьи-то быстрые практически неслышные шаги, и тут вдруг у меня над ухом лопнула «зуда» – мини-граната, оглушающая резким высокочастотным ультразвуковым импульсом. В мозгу у меня вспыхнул красочный букет из фейерверков, колени подломились, и я рухнул на спину, провожая сознание, уходящее в небытие.
Очнулся я уже в кабинете у Капитошкина.
– Преображенский, как ты мог?! – рычал он на меня, перегнувшись через крышку стола, пока я приходил в себя: «зуда» не зря получила своё название, вырубает она, конечно, абсолютно бесшумно, но вот постэффекты от этого совсем неприятные – голова изнутри чешется так, что хоть палец в нос засовывай и изнутри почёсывай. – Как ты мог поднять руку на клиента?! Тем более на такого уважаемого…
– Зизольдий Гурабанович!
– Молчать, Преображенский! – зарычал он.
– Не стану! – гаркнул я, выпрямляясь в кресле. – Хватит! Сил моих больше нет терпеть всё это!
Капитошкин мгновенно заткнулся и удивлённо посмотрел на меня.
– Арена, клетка, воздействие переменного болевого пси-поля, – перечислял я, загибая пальцы, – смертельные бои, потому что другие там, похоже, не предусмотрены, ревитализаторов я там не обнаружил, замки с псиграммными матрицами, охрана в бронекостюмах из пластистали и с современным оружием на виду у людей из другой временной эпохи, робот, который меня чуть не задушил, и, наконец, циклотан! На сколько лет по-вашему это потянет, Зизольдий Гурабанович?! – рявкнул я, вставая из кресла и нависая над столом.
– Те самые люди в чёрных костюмах, которые спокойно себя вели, когда ваш клиент разгуливал между ними, которые не шевелятся, не сопят и не чихают, которых почему-то много и которые все как на одно лицо! Кто они?! Кто вообще такой ваш старый и очень – ОЧЕНЬ! – уважаемый клиент?! – продолжал я выплёскивать наболевшее. – Почему меня, курьера, носителя информации, заставляет драться не на жизнь, а на смерть какой-то вшивый психопат на какой-то дурацкой арене?! Почему я должен убивать людей десятками, чтобы только добраться до него?! Почему они используют запрещённое вакуумное оружие?! Почему вообще всё это происходит?! И, наконец, объясните мне, пожалуйста, откуда там взялись эти самые «чёрные», когда вы сами мне лично говорили, что линия связи ЗА-ЩИ-ЩЕ-НА от взлома!
Я выдохся и рухнул в кресло, рукой утирая вспотевший лоб и пытаясь унять дрожь пальцев – ещё один побочный эффект «зуды». Капитошкин покряхтел, поплямкал губами, уставился на меня жутко серьёзным взглядом, вытянул руки, положив их на стол, и сцепил пальцы в замок.
– Десять тысяч кредитов и мы считаем, что ничего не было, – произнёс он, подумав немного.