– Что?! – я не поверил своим ушам.
– Десять тысяч кредитов, Андрей, – повторил он тише и поджал губы. – Тебе вовсе не обязательно помнить, что произошло. Скажу так: у нашего клиента не совсем легальный бизнес, это можно простить, в конце концов, все мы люди и все хотим кушать, и из-за возникающих связанных с этим бизнесом перипетий у него иногда, к сожалению, случаются странности.
– Странности?! – вспыхнул я. – То есть устраивать бои на арене – это странность?! Глушить человека болевым пси-излученим – это тоже странность?!
– Пятнадцать тысяч, – произнёс он, испытующе посмотрев мне в глаза. – Пятнадцать тысяч и отпуск на две недели за счёт фирмы. Его бизнес связан с подготовкой наёмников экстра-класса, тестированием навыков телохранителей высшего дипломатического и правительственного кластеров, тестированием перспективных моделей боевых андроидов. Более тебе ничего знать не нужно. Откуда там взялись эти самые «чёрные», я не знаю. Однако буду выяснять. Повторяю своё предложение: пятнадцать тысяч.
– Вам так нужно, чтобы я всё забыл, – горько усмехнулся я. – Всё ведь и так ясно как божий день: вы состоите в доле, обеспечивая его информацией по самой выгодной цене, обеспечивая его расходным материалом для проведения каких-то загадочных испытаний, живым материалом! А арена – это то место, где как раз и проводятся испытания. И раз уж вы предлагаете столь немалую сумму, значит доля ваша в этом деле совсем не мала, боюсь даже представить, какой у неё курс в пересчёте на человеческие жизни.
Я помолчал и решительно встал из кресла.
– Да подавитесь вы своими деньгами. Ни одни деньги на свете не стоят десятка загубленных глупых голов. Ко мне они потом буду приходить, Зизольдий Гурабанович. Не к вам.
Я подошёл к двери его кабинета и обернулся.
– Прошу исключить меня из списка курьеров, которые имеют допуск к выполнению особых поручений. Основание сему – тяжёлая психическая травма, медзаключение я составлю, – я говорил сухо и спокойно, – заявление будет чуть позже.
– Это были наёмники, Преображенский! – он стукнул кулаком по столу. – Не строй из себя великого гуманиста всех времён и народов, это их работа – продавать свои жизни за деньги. Сядь, я сказал, поговорим.
– Простите, Зизольдий Гурабанович, – я покачал головой, – но сейчас у меня нет такой возможности. Тем более сомневаюсь, что наш разговор прояснит ситуацию с «чёрными». Именно это сейчас меня волнует больше всего.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
– Считайте, что я уже всё забыл, что не было ничего. Но впредь прошу вас освободить меня от выполнения таких поручений. Всего доброго, Зизольдий Гурабанович.
Я вышел из кабинета, притворив за собой дверь, постоял немного и направился по коридорам в медблок – следовало провести комплексный осмотр, залечить рану в плече, заживить порезы, добить, наконец, эту чёртову бронхиальную астму и привести в порядок нервы парой рюмок коньяку. Тем более надо было переодеться: рубашка, заляпанная кровью, изодранная, изорванная и изгвазданная, и штаны, порванные в самом неудобном месте, – в таком виде меня даже в приличную тюрьму не посадят, не то что в общественный транспорт.
Вспомнив о коньяке, я даже взбодрился немного, он поможет не только успокоить нервы, но и приведёт в порядок мысли. Вопросов неожиданно и против моего желания возникло ещё больше: «чёрные» и необъяснимые странности в их поведении ещё более запутали клубок, который мне так любезно вручил Грэй после случая с Побережным – над всем этим следовало поразмыслить. Ох, как не хотелось! Но следовало. Иначе в следующий раз, придя по мою душу, эти неизвестные убийцы точно смогут её забрать.
Я остановился возле лифта и нажал на кнопку вызова, негромко загудели сервомоторы и гравикомпенсатор, и кабина поползла ко мне, остановившись на пару секунд тремя этажами ниже. «Чёрные», «чёрные»… О Триединый, они занимали все мои мысли, мозг кипел и бурлил, пытаясь доползти до истины и разгадать загадку, я чувствовал, что главное здесь – выяснить, в чём связь между поведением «чёрных» и «Дедушкой» и тем, что они почему-то и зачем-то охотятся на курьеров. Зачем? Почему? Почему именно курьеры? Или не только они? А тогда кто ещё? Как объяснить всё это? Великий Космос, я чувствовал, что ещё немного и из моих ушей вырвется струйка пара. Углей в огонь добавляли ещё непонятные слова «Дедушки» о «прообразе», «испытаниях», «экземпляре», неведомом «предикторе»…