– Как вы не понимаете?! – горячится студент, размахивая свободной рукой. – Библия если и была когда-то для всего человечества маяком, светочем надежды, то уж очень давно, едва ли не в Средневековье, в Тёмные века. В сегодняшнем мире, где власть принадлежит передовым технологиям, нет места устаревшему, а Библия, согласитесь, – это, мягко говоря, несколько устаревший источник. Вы говорите, что каждый новый ответ, раскрытый или добытый нами при помощи достижений науки порождает лишь новые вопросы, но ведь в этом и есть суть познания! Познания нашей жизни, познания мира, в котором мы живем, законов его существования! Познание жизни бесконечно, как и сама жизнь. Я, конечно, не помню, кому из древних философов принадлежит это изречение, но оно точно существовало до царствования Константина I и Первого Никейского собора, на котором и были утверждены постулаты Библии и определен канон. Подождите, подождите! – машет он руками. – Вы говорите, что личная выгода есть всегда и во всем. Хорошо. Зачем тогда во время собора церковные отцы так яростно настаивали на своем праве приобретать недвижимое имущество? Для чего как не во имя своей выгоды и выгоды своего общества всех нехристиан стали подвергать гонениям как язычников? Для чего переводили в свою веру чужие храмы, а несогласных сжигали? А как же мир и любовь к ближнему, которую проповедовали?! Вы говорите «богомерзкая наука», «мерзкие приборы», сравниваете величайшее достижение лучших умов человечества с игрушкой дьявола. Скажите мне, а что было бы, если бы не наука? Все так и ходили бы голыми, спали бы на земле и занимались собирательством! Потому как наука присутствует всегда и во всём, даже в, казалось бы, простейших вещах. Любые ремесла – наука, изготовить примитивные орудия труда и войны – наука, развести или добыть огонь, построить дом – наука, построить защитные стены, изготовить ловушки, познать правила охоты и земледелия, создать законы общества – все это наука, объединённая с интуицией, чутьём. Это всё идёт из глубин человека…
– Вот, юноша! – священник торжествующе взмахивает рукой. – Это идёт из глубин человека! А глубины человеческие, как известно, дьяволом созданы из праха земного!
– А по чьей просьбе созданы, святой отец?! Вот вы кричите: «Бог… Бог…», а ведь сами не упоминаете, что Люцифер был ангелом, что создан он был Богом, ибо ангелы – то мысли божьи! Что ж у него за мысли-то такие, если он их воплощает в падших ангелах?
– Не богохульствуй, сын мой!
– Адронный коллайдер, – продолжает студент, не обращая внимания на предостережение священника, – это, по сути, тот же свет творения! Мы сможем доказать или опровергнуть множество существующих ныне теорий, мы сможем изучить в доскональности весь процесс Большого взрыва в миниатюре, мы выявим все свойства атомов и частиц, мы шагнём вперёд в будущее на десятилетия!
Внезапно я утрачиваю едва затеплившийся интерес к их спору. Историк по образованию я помню множество таких вот споров, которые проносились у меня перед глазами, когда я учился, а впоследствии преподавал в Системной Академии на кафедре истории и геополитики, и почему-то все они были похожи друг на друга как братья-близнецы – ох уж это извечное противостояние осторожной, опасающейся быстрого прогресса Церкви и не ведающей преград на своём пути, безразличной к любым потерям во имя достижения цели Науки. Поэтому я закрываю глаза, отгораживаюсь от всего мира, жестом прошу их спорить потише и уплываю в сновидения, предварительно наказав организму разбудить меня через двадцать минут. Через полчаса поезд остановится на вокзале, я покину его, выберу транспорт пошустрее и поманёвреннее и поеду кататься по городу, отыскивая нужное мне место. Не в моём возрасте с дикими воплями носиться по крышам, стенам и потолкам зданий, расшвыривая охотников за головами, староват я для таких чудес и выкрутасов, да и комплекция не позволяет, я предпочитаю комфорт и удобство, и желательно, чтобы без лишней нервотрёпки.