Ремонт велосипеда на антикварном английском столе.
В Кембридже я жил в квартире, которую некогда снимал Дарвин. Там было немного мебели довольно старой по виду. Наловчишись ремонтировать подержанные велосипеды, я начал заниматься этим регулярно, ремонтируя как свои так и друзей. В качестве подставок использовались какие-то столы в этой квартире. Однажды, уронив гайку, я наклонился чтоб ее поднять и обнаружил, что на нижней панели стола, заваленного разным велосипедным хламом и залитым маслом имеется бирочка. Написано на ней было примерно следующее: "Один из двух столов, уцелевших после пожара в колледже 1809 года".
Борьба с дверью туалета в английском поезде.
Что характерно для развитого капитализма так это отсутствие какой-то единой системы различных выключателей, регуляторов и прочее. Перед каждой дверью человек имеет дело с головоломкой и по тому как быстро он находит решение можно определить как давно он живет на Западе. Уже с полгода пожив в юкей я решил сходить в туалет в поезде, зная что мне придется решить еще одну конструктивную головоломку английских инженеров. Так оно и было. Огромная полукруглая раздвижная дверь (не понятно зачем такая огромная) открылась, выпустив облегчившегося пассажира. Я бросился на его место, но дверь была хитрее и начала закрываться, не давая мне войти. Я уперся спиной в косяк и руками в дверь, пытаясь не быть раздавленным, но чудовищная сила вытеснила меня в коридор. На двери не было ни ручки и ничего похожего. Оставалась еще маленькая щель и я боролся за ее расширение. Вдруг кто-то потрогал меня за плечо. Добросердечный англичанин поманил меня пальцем куда-то за угол. Там была кнопочка, на которую надо было нажать и дверь сама открывалась. Я нажал и побежал обратно к двери, пока никто другой ею не воспользовался. Как я выходил из этого устройства помню смутно. Сразу начал искать кнопочки и нажимать все подряд, одна сработала.
Украинское посольство в Берлине.
Как всегда попадая в общество наших людей начинается обмен сплетнями и слухами.
- Говорят, что теперь нельзя на родственников ничего оформлять, нужен только личный приезд.
- Говорят не всех успевают за день обслужить.
- Говорят, что стоит это не 100 марок а 250 на самом деле.
- А в Бонне в украинское посольство люди очередь в 4 утра занимают и все равно не успевают всех принять.
- Говорят?
И так далее, пока у тебя не появляется ощущение, что ты напрасно пустился в дорогу? все равно там ничего не получится. Наконец подъезжаем к посольству. До открытия час.
- Зачем так рано?
- Так очередь же занимать.
- Как? И здесь как на родине?
- А это и есть родина? посольство-то наше.
- А где вход?
- А вон в те металлические ворота будут пускать.
Пуленепробиваемые металлические ворота, какие очень популярны в наших деревнях - это значит для публики. На другом конце здания? красивая стеклянная дверь для сотрудников посольства. Ближе к открытию народ начинает грудой теснится поближе к воротам. Все как на родине аж сердце начинает щемить. Никаких немецких талончиков, никаких лавочек или комнат ожидания. И даже никакой очереди. Просто толпа напирающих друг на друга людей. Для большего натурализма прямо над головой у ожидающих несколько привезенных с родины рабочих (маловероятно что это местные так набазурились в нашей ненормативной лексике, хотя работая в таком посольстве могли) сверлят штукатурку. Пыль, радостно подхватываемая ветром, летит в лица ожидающим. Впрочем, народ в основном собрался бывалый? все больше бывшие наши и, хотя многие уже приобрели благородный немецкий акцент, совковая закалка дает себя знать. Тем нелепее выглядят фигуры нескольких немцев, пожелавших получить визы в наше загадочное государство. В слишком хороших для штукатурного дождя пальто, с недоумением в глазах, без полезных навыков борьбы за первое место перед воротами. Кругом только русская речь. На лицах немцев читается кошмар обитателей бункера 8 мая 1945 года. Они растерянно стоят, прижатые к грязной стене и не могут даже высвободить руки чтоб ответить на мобильный телефонный звонок. Пытаються угадать о чем речь идет и что с ними будет. Подождите голубки, еще границу пересечете. Наконец створка ворот открывается, появляется человек в военной форме.
- Доброго ранку. Ти хто на облик - у перше викно, за визамы? у друге, на ПМЖ у трете (кто-то пошел ей богу! ), у четверте и п? яте? (в общем еще за каким-то чертом). Пять человек (переходит на русский).
- Не понятно в какое окно сколько?
Но уже 5 находчивых людей просочилось в ворота. Немцы растерянно пытаются выяснить что он сказал. По-немецки в этом посольстве, так же как и по-украински похоже говорит только 1 человек. Проходит время и я попадаю вовнутрь. Как ни странно все проходит довольно быстро и спокойно. На мою попытку заговорить по-украински на меня так посмотрели?.
- Послушайте а как будет "немка" по-украински?
Никто не знает.
- Нимкеня? говорю я. Мне не верят, выходит посольский человек со словарем, ищут. Да, державную мову мы еще пока учим.
Я выхожу из посольства. 11 часов утра. Все произошло быстро, без нервов и всех обслужили. Почему же всегда в нашем государстве надо все так делать, чтоб напрягалась нервная система и появлялось чуство безысходности?
Прекрасная шведка.
Она была первая кого я увидел, войдя в аудиторию университета в городе Уппсала.
Это был экземпляр близкий к идеалу. Настроение было почти испорчено. Конечно она шведка, английский не ее родной язык, а тем более не мой. Трудно будет ее заинтересовать. Всю лекцию я смотрел на шведку и не совсем четко понимал о чем лекция. То же самое повторилось и на второй день. Наконец я не выдержал и развязно подойдя к шведке осведомился о ее нэйм. Неожиданно выясняется, что она не шведка, а украинка из Киева, а здесь живет уже 3 года в Стокгольме. Где ты теперь, Наташа? Отзовись?.