Ни минуты покоя
Вести с Большой земли
Блокада
Партизаны в наступлении
За Днепр
Испытание верно сти
Дождь лил пятые сутки. Студеный, совсем не августовский ветер насквозь пронизывал
промокшую одежду. Нас пятеро. Я, политрук, и четыре сержанта. Все мы вышли из
окружения. Ни плащей, ни накидок. И потому замерзли до немоты. Но все же шли и шли,
упрямо пробираясь по густому болотистому лесу. Никто уже не знал, где какая сторона света.
В те дни, когда светило солнце, мы были уверены, что движемся на во сток, к линии фронта.
А теперь вот поди разберись... Не стало и другого, самого верного ориентира - стрельбы с
передовой. Канонада мало-помалу затихла, не слышно было даже дальнобоек.
Ночь наступила еще более безнадежная, чем день, - ни сарайчика, ни стожка, где можно
было бы укрыться и обогреться. Пробираться по лесу во тьме становило сь все трудней.
Особенно до ставало сь шедшему всегда впереди Ивану Сычеву, прозванному Скороходом.
Ро ста он среднего, чуть повыше меня. И такой же суховатый, но крепкий, жилистый, в ходьбе
неустанный, словно заведенный. А главное, он в лесу чувствовал себя как дома, ходил быстро
и смело. Вот и сейчас, другой о станавливался бы, о сматривался. А он пробирается напролом
через чащобу, руками раздвигает ветви и заботливо предупреждает нас всякий раз, когда
встречается какая-нибудь неожиданно сть. Но вот он о становился и радо стно во скликнул:
- Огонек!
Так на корабле, затерявшемся в безбрежном океане, раздается долгожданное: "Земля!"
Все о становились.
- Показало сь... - пробурчал самый о сторожный Евсеев.
- Нет, светится! - возразил Астафьев.
- Если даже про сто ко стер, идемте узнаем, кто такие. Может, хоть обогреемся, - сказал я,
уловив тускло пробивающийся в темноте желтоватый свет.
- Товарищ командир, я разведаю, - попро сился Лев Астафьев, который, как и Сычев,
старался все узнавать первым.
- Иди, да о сторожней, - отпустил я его.
Командиром этой группы я, по сути, не был. Собрались четверо младших командиров из
разных воинских частей, попавших в начале войны в окружение, и уговорились вместе
пробираться к своим, к линии фронта. Ну а по скольку я был политруком роты, то есть
старшим по званию, ко мне и стали обращаться как к командиру.
Астафьев вернулся очень скоро.
- Ну и живут люди! Все у них на виду. Ни занавески, ни ставен, - еще издали услышали мы
его голо с. - По-моему, уже поужинали и собираются спать.
- Да ты толком скажи, что это: хутор, село... - потребовал Баранов, который всегда
докладывал точно и четко.
- Село, конечно! А свет только в самом крайнем доме. По стучимся, покажемся в окно,
увидят, какие мы, небо сь не прогонят.
Но пока мы пробирались по чащобе, заветный огонек в окошке погас. Видимо, хозяева
легли спать. Мы подошли к старой, поко сившейся хате. Но долго пришло сь нам потихоньку
стучать то в дверь, то в окно, пока наконец в сенях не звякнула щеколда и по слышало сь
испуганное:
- Кто такие?
Мы вполголо са, чтобы не услышали со седи, объяснились как могли.
Дверь со скрипом открылась, хозяин чиркнул спичкой и при слабом свете сразу понял,
кто мы такие. Спичка погасла, и в кромешной тьме мы вошли за хозяином в хату. Он тут же
приказал:
- Марфа, завесь окна, да поплотней.
И только когда хозяйка выполнила это приказание, зажег лампу.
- Не буду сильно фитиль выкручивать, керо син на исходе, где его теперь возьмешь... - с
горечью заметил хозяин, черными заскорузлыми пальцами убавляя огонь пятилинейной
лампы так, чтобы она светила не ярче лампадки..
- Ах, зозюлечки вы мои! - пожалела нас дородная улыбчивая хозяйка. - Да ниточки ж
сухой на вас нету! Зараз печку затоплю, обсушитесь. Да вы, наверно, голодные. Юхим, чего ж
ты стоишь, неси что там у тебя о стало сь.
Хозяин вышел и, судя по топоту ног, направился за дом. Видя, что мы настороженно
прислушиваемся к шагам хозяина, Марфа успокоила нас, пояснила, куда ушел он.
- За сараем пришло сь выкопать ямку и всю еду там прятать, да и одежонку что
поновей, - говорила она, нарезая свежевыпеченный еще теплый черный хлеб. - Тащут немцы-
ироды все - и сало, и масло, и яйка. А курочка на глаза попадется, сразу пристрелят. Вот и
приходится то в ямках, то в бурьяне ховать все, что ни на есть.
Юхим вернулся с большим куском сала и кринкой молока. Сам щедро нарезал сало и,