Засыпать на службе нужно в более удобной позе, а никак не за столом, откинувшись на спинку жесткого кресла. Вот какой вывод сделал Николай Панасыч из сложившейся ситуации. Честно говоря, он не планировал задерживаться до утра, но всё-таки не выдержал и вырубился прямо не выходя из-за стола. Усталость взяла свое. Слишком много информации нужно было переработать.
Вообще, по совести сказать, кабинет был не совсем его. Даже не так. Кабинет был совсем не его. Служба Николая не предполагает наличие кабинетов. Он — волк. Его среда обитания — это леса и «поля». По «полевой» работе Панасыч скучал больше всего. Скажи ему кто-нибудь лет пять назад, что он осядет среди бумажек за столом, Николай от души посмеялся бы.
Конкретно этот кабинет принадлежал начальнику внешней разведки — Фитину Павлу Ивановичу. Которого, кстати, нигде не было видно. Хотя, Шипко знал, что руководство должно быть на месте. Именно с Павлом Ивановичем они до поздней ночи разбирались с насущными делами. А дел, что говорится, воз и маленькая тележка.
После того, как, наконец, начала восстанавливаться агентурная сеть, каждый день приходилось прорабатывать кучу информации. И это они только в начале пути. Вернее, в его середине. На обломках и руинах прошлых достижений. Ну ничего ничего… Все наладится. Теперь уж точно.
А вообще, конечно, Шипко Николай Панасыч не был на самом деле ни Шипко, ни Панасычем, о чем мало кому известно. Вот Николай, это да. Это единственное, что осталось в его жизни настоящего. Маленькая память о прошлом.
Николя́ являлся внебрачным сыном графа. Приключился в его жизни такой казус. Естественно, о столь интересных деталях биографии не принято говорить вслух. Шипко и не говорил. Единицы знали, кто он такой на самом деле.
Надо отдать должное, граф своего бастарда никогда не стыдился. Более того, старался дать мальчику все, что может иметь ублюдок дворянина. Ублюдок… Как же часто Шипко приходилось слышать это слово в определенный момент своей жизни.
Поначалу, конечно, нет. Граф ценил единственного отпрыска, даром, что устряпал ребёночка горничной, которая при родах умерла. Николя́ даже жил в доме родителя, изрядно нервируя своим видом законную супругу.
К сожалению, или к счастью, тут с какой стороны посмотреть, графиня оказалась бесплодной и своих детей иметь не могла. Поэтому ей приходилось скрепя сердце, терпеть присутствие мальчишки. Конечно, физиономия бастарда дамочку сильно раздражала, но граф, похоже, жестко обозначил условия их дальнейшего брака, соответственно графиня была вынуждена молча терпеть наглядный факт своей неполноценности.
У Николя́ имелись учителя, личный камердинер и целая усадьба в распоряжении. Честно говоря, он до определённого возраста даже не особо понимал, в чем его отличие от других дворянских детей. Пока не пришло время поступать в кадетский корпус. И вот тут все оказалось совсем не сладко. Даже обычные, недворянские детишки, не получали столько презрения от своих однокашников, сколько доставалось Коленьке.
Однако отец упорно видел его будущее связанным с военной карьерой и никаких других вариантов не рассматривал. Впрочем, как и сам Николя́. А чтоб попасть в Николаевскую Академию Генерального штаба, на тот момент уже юноше, нужно было отслужить определенный срок, получить чин капитана армии или штабс-капитана гвардии, выдержать предварительный экзамен при корпусном штабе, а потом еще стать кучу экзаменов в самой Академии. После второго курса, при условии отличной учебы можно было рассчитывать на дополнительный курс и причисление к генеральному штабу. О чем, собственно говоря, и мечтал графский бастард.
Поэтому Коля, сцепив зубы, игнорируя плевки в спину, иногда, кстати, вполне реальные, шел вперед. Он хотел доказать, что достоин, что ничем не хуже остальных. И скорее всего, дошёл бы. Но… Первая мировая война, а потом и обе революции внесли свои коррективы.
Для начала, в 1914 году Николя́ по службе, которая началась внезапно и слегка незапланированно, познакомился с выдающимися людьми, изменившими представление тогда еще семнадцатилетнего юноши о своем будущем.
Этими людьми были генерал-майор Николай Степанович Батюшин, в чем управлении с начала войны оказалась разведывательная и контрразведывательная службы Северо-Западного фронта, и генерал-квартмейстер Михаил Бонч-Бруевич.
Конечно, в общество этих военных Николя́ попал не просто так. На то была воля отца, не желавшего терять единственного сына, хоть и незаконнорождённого. Этакий баланс между страстным рвением самого Коли послужить отечеству и намерениями графа по окончанию войны признать сына законным наследником. Вот тогда-то Николя́ узнал о существовании службы, не менее важной, чем встреча с врагом на поле боя. А может, даже гораздо более важной.