Солдаты увидели новую опасность, приготовились.
Точки на горизонте быстро превратились в девятку юнкерсов.
«Яки связаны боем… «Лавочкины» преследуют врага… Этим никто не помешает. — Бунчук заметил шестерку «ильюшиных». — Штурмовики… В воздушном бою они только обороняются».
Девятка юнкерсов уверенно заходила на бомбежку. Пикировщики изменили свой боевой порядок, они выстроились в цепочку.
Застрочили ручные пулеметы.
Разрядились диски автоматов.
«На наш огонь не обращают внимания, — Бунчук перекусил папироску, — ведущий клюнул носом. Спикировал!»
Юнкерс протяжно завыл. Засвистели бомбы. Но самолет из пике не вышел. Он вспыхнул.
«Срубили!» — Бунчук почувствовал: стена траншеи зашевелилась.
Глыбы земли придавили его. Если бы не пришел на помощь Тихон, комроты задохнулся бы. Жадно глотая воздух, он протирал глаза. В небе гремели пушечные и пулеметные очереди.
— Что это?
— Наши штурмовики!
— Чудеса… Коньки-горбунки выручают… Такое впервые вижу. — Бунчук чихал и старательно протирал глаза.
Штурмовики наносили огневые удары. Вспыхнул еще один бомбардировщик, не выйдя из пике. Снизился третий и стальным крылом срезал, словно тростинку, одинокий старый тополь. Тяжело подпрыгивая, юнкерс потащил за собой клубы придорожной пыли. Но солдаты перестали следить за необычным воздушным боем. Из лощинки выползали танки и вели огонь.
— Минируй «в наброс»! — Бунчук приказал снаряжать мины и выбрасывать их из траншей в густую траву.
Беспрерывно сверкая огнем, выстраивались фашистские танки. По траншеям и ходам сообщений Бунчук вывел из-под удара горсть храбрецов. Все испытали они: рукопашную схватку, единоборство с танками, беспрерывный обстрел и бомбежку. Запыленные, без пилоток, в разорванных гимнастерках, в окровавленных бинтах, выходили они из большого боя. Они подобрали раненых артиллеристов, несли панорамы и замки от орудий.
Отходя, Бунчук следил за фашистскими танками. В первом эшелоне медленно двигалось семь «тигров» с десантом автоматчиков и на флангах шесть самоходных орудий. Во втором — пятнадцать средних танков и до двух рот пехоты. Из лощинки выходили все новые и новые танки. Это был третий эшелон, самый многочисленный.
С тяжелым чувством шел Бунчук по ходу сообщения. «Вот что натворила проклятая лощинка! — эта мысль сверлила мозг. — «Изматывай противника и отходи!» — вспомнил он приказ. — Отошел… Теперь видите, какая каша заварилась? — Бунчук во всем винил Федотова. — Даже подкрепление не догадался прислать. Разве мы отдали б лощинку? Сами открыли ворота…»
— Удивляюсь я, товарищ комроты.
— Что?
Сотников, заклеивая папиросной бумагой ссадины на щеках, продолжал:
— Тихон Селиверстов десять часов под огнем, и ни одной царапины.
— А ты, словно оконное стекло, заклеен бумагой и под бомбежкой не рассыплешься! — подбросил Шатанков.
Злой и усталый Бунчук невольно усмехнулся. Еще и шутят. Хоть бы что хлопцам этим! Он пропустил солдат и последним взошел на высотку.
То, что увидел Бунчук, поразило его. В орудийных окопах под зелеными сетками стояли пушки. Ветер колыхал привязанную к сеткам пыльную траву. Все сливалось с местностью и даже вблизи трудно было заметить замаскированные артиллерийские позиции.
— Пушкари, почему огня не открываете?
— Нет приказа…
Бунчук вскипел.
— Где ваш командир? Где?
— Ну, кто здесь шумит? — И приподняв сетку из окопа, выглянул бородатый офицер. — Маскируйтесь!
— Танки прорвались! Что ж вы медлите?
— Прорвались? Ну, вижу… — отвечал артиллерист с полной невозмутимостью.
18
На северном фасе Курского выступа огонь охватил сорокакилометровую линию фронта. Воздушная разведка, донесение штабов, опрос пленных постепенно проясняли оперативную обстановку.
Основные силы гитлеровцев, их ударный кулак — 41-й и 47-й танковые корпуса, с хорошо обученными пехотными дивизиями, перешли в наступление с фронта Архангельск — Тагино в общем направлении на Ольховатку.
Командующий 9-й армией генерал-полковник Модель, стремясь расширить прорыв и надежно прикрыть фланги главной группировки, нанес удар 23-м армейским корпусом из района Глазуновки на Малоархангельск, а 46-м — из района Тагино на Гнилец.
С наблюдательного пункта Курбатов зорко следил за противником. Комкор все время как бы проникал в его боевые порядки.
Фельдмаршал Модель разведывал укрепленные рубежи. Он искал лазейки.
В первой половине дня, отразив все атаки «тигров», «пантер» и «фердинандов», Курбатов сделал в блокноте пометку: